Вся власть советам!

Больше вопросов по поводу введения военного положения не последовало. Быстро проголосовав этот пункт, наркомы перешли к решению следующего. А именно — о закупке на Украине зерна. Запасы его в Центральной России уже подходили к концу. Надо было думать о зиме. Хлеб у малороссов имелся — урожай 1917 года был богатым. Но продавать за «керенки» они его не хотели. Надо было предложить им мануфактуру, промышленные изделия. Из Германии к нам уже начали понемногу поступать промышленные товары, которые можно было бы у селян обменять на зерно. Да-да, натуральный обмен. А что поделаешь, если усилиями либеральных экспериментаторов деньги по своей цене приблизились к туалетной бумаге! В общем, у товарища Цюрупы и у товарища Красина появились новые заботы и вопросы, которые необходимо было срочно решать.

Сталин напомнил всем присутствующим, что зимой очень будет нужен уголь, который добывают в Донбассе. Надо было решить и этот вопрос, потому что без угля города России попросту замерзли бы, а фабрики и заводы остановились.

Когда все наркомы были озадачены, товарищ Сталин закрыл заседание, попросив остаться меня и товарищей Фрунзе, Тамбовцева и Дзержинского. Предстоял разговор о делах, о которых не всем необходимо было знать. А именно — о нейтрализации некоторых деятелей Центральной Рады и о тех спецоперациях, которые необходимо было провести, чтобы с корнем повыдергивать сорняки сепаратизма.

В деле борьбы с национализмами всех мастей проявление гуманности, как правило, идет только во вред. Мы в нашей истории сами были свидетелями того, как недорасстрелянные после Великой Отечественной войны бандеровцы с развалом СССР снова выползли на свет божий и опять, как когда-то, махали своими желто-голубыми тряпками. Нет, таких старичков-бодрячков в форме УПА в этой истории не будет. Мы не должны позволить товарищу Сталину быть таким добрым.

18 (5) ноября 1917 года. Утро.

Александровск на Мурмане (Полярное).

Призрачный серый свет зари едва осветил воды Кольского залива, когда невыспавшийся сигнальщик на британском линкоре «Глори» узрел внезапно появившиеся из-за сизой полосы тумана за островом Екатерининский неизвестные боевые корабли. Дистанция кабельтов десять, не больше, парадный ход в пятнадцать узлов, острые «атлантические» форштевни идущих уступом кораблей, будто ножом режущие гладкую как стекло, застоявшуюся в штиль воду. И Андреевский флаг, полощущий на ветру от быстрого хода…

Они прошли через Северное, Норвежское и Баренцево моря, циклоны, дожди, метели и шторма. Пришлось им пройти и через несколько линий британской блокадной завесы, подобно неводу растянутой в Северном море между Шотландией и побережьем Норвегии. Хотя какой там невод, скорее тонкая паутина, в которой способно запутаться жирной мухой торговое судно, но которую пронизывали насквозь германские подводные лодки, выходящие на свои позиции в Атлантике.

Корабли из XXI века, с их низкими силуэтами, с корпусами, расписанными камуфляжными узорами, легко уклонялись от встреч с британскими патрульными судами. Ко всему прочему, корабли из будущего видели на экранах радиолокаторов все, что происходило вокруг в радиусе нескольких десятков миль. А британцы — нет. Добавьте сюда и то, что световой день в ноябре на широте Шотландии продолжался всего-то семь с половиной часов. В темное же время суток британские корабли становились слепыми, как кроты. Прожектор способен осветить море максимум на несколько кабельтовых вокруг, а дальше для невооруженного глаза сгущается непроницаемая чернильная мгла, которая тем гуще, чем ярче свет прожектора.

Конечно же, можно было бы пойти напролом и прорваться на Север с боем. Но по политическим соображениям было бы лучше, чтобы британцы начали боевые действия первыми. Впрочем, даже нападая они заявляют во всеуслышание, что обороняются, а совершая акт агрессии, заявляют, что «тем самым они защищают цивилизованный мир от насилия этих русских варваров».

Благополучному походу помогла и погода. Как раз в это время Северное и Норвежское моря накрыл очередной циклон, пришедший из Северной Атлантики. Дождь со снегом, шквалистый ветер, низкая облачность и волны, как ширмой закрывавшие от чужого взгляда «Североморск» и «Адмирал Ушаков». Трое суток корабли, как на качелях, взлетали и падали, преодолевая огромные океанские волны. Вверх — вниз, вверх — вниз.

Военные моряки хоть из двадцатого, хоть из двадцать первого века к таким вещам привычные. Ни Иванов, ни Белли, ни Петров не были морскими офицерами «бульварного плаванья». Унтер Самохин тоже помотался с «Аскольдом» по морям, видал и Владивосток, и Сингапур, и Аден, и Дарданеллы в кровавой бане шестнадцатого года…