Вся власть советам!

Но было уже поздно что-либо предпринимать — на нос и корму британского броненосца уже опускались на тросах натренированные на сомалийских пиратах русские морские пехотинцы из двадцать первого века. Сдавайся, враг — замри и ляг!

Часть 2

СЕВЕРНОЕ СИЯНИЕ

18 (5) ноября 1917 года. Полдень.

Мурманск.

Этот хмурый ноябрьский день выдался в Мурманске весьма беспокойным. Новости сыпались на головы обывателей, словно крупа из дырявого мешка. В здании штаба Главнамура с самого утра заседала специальная комиссия, состоящая из председателя мурманского ревкома большевика Юрьева, главнокомандующего на Мурмане контр-адмирала Кетлинского и руководителей британской и французской союзных миссий майора Фоссета и капитана де Лагатинери.

Причиной появления этой комиссии стали две ноты правительства Сталина, в которых говорилось о том, что в связи с подписанием мирного договора с Германией, необходимо в кратчайшие сроки удалить с Мурмана союзнические силы. В случае отказа британцев и французов покинуть территорию Советской России командованию российских сил на Мурмане и всем властям на местах предписывалось предпринять меры по их скорейшему интернированию.

Но сие грозное распоряжение не очень-то напугало представителей союзников. Они знали, что на подходе к Кольскому заливу находится отряд британских военно-морских сил, во главе которого идет «Дредноут» с его двенадцатидюймовыми орудиями. Ну, и к тому же «местные власти» здесь, в Мурмане, представляли люди, с которыми союзники надеялись полюбовно договориться.

Контр-адмирал Казимир Кетлинский в российском флоте считался личностью с, мягко говоря, неоднозначной репутацией. И дело было даже не в том, что на свой пост он был назначен самим Керенским. Эта мелочь не имела бы никакого значения, если бы не сопутствующие этому обстоятельства.

Начнем с того, что еще в 1916 году каперанг Кетлинский был изгнан адмиралом Колчаком с должности начальника оперативного управления Черноморского флота. Причиной для столь резкого кадрового решения стали несколько серьезных ошибок в штабных разработках операций Черноморского флота, а также страсть к интригам и умение Казимира Филипповича ловко перекладывать свои просчеты на других. Обида на Колчака, кстати, осталась на всю жизнь. Александр Васильевич, в свою очередь, считал Кетлинского редкой бездарью и паркетным шаркуном, делающим карьеру где угодно, только не на мостике боевого корабля.

И если у пришельцев из будущего на Колчака были определенные виды, суть которых сводилась к тому, чтобы держать его подальше от политики и поближе к Ледовитому океану, то Кетлинский, скорее всего, должен был получить по заслугам за все то, что он успел наворотить.

Прежде всего ему вспомнят историю с матросами с крейсера «Аскольд», которые были расстреляны во французском форте Мальброк. Случилось это после провокации, когда был сымитирован подрыв крейсера, стоявшего на ремонте в Марселе. Уж больно кое-кому из офицеров хотелось доказать вышестоящему начальству наличие на корабле революционной организации. Да, взрыв был, но повреждения он причинил мизерные, что выглядело весьма странно и указывало на довольно высокий уровень профессионализма «диверсантов».

Прежний командир «Аскольда» каперанг Иванов спустил было эту историю на тормозах. Но тут его сменил Кетлинский, который развил бурную деятельность по «выведению крамолы». В результате молниеносно проведенного следствия четверо нижних чинов «Аскольда» — Захаров, Бешенцев, Шестаков и Бирюков — были расстреляны в форте Мальброк, а еще больше сотни подозреваемых в революционных настроениях были отправлены в плавучие тюрьмы и штрафные батальоны.

Впоследствии, уже став контр-адмиралом, Кетлинский попытается от всего произошедшего отвертеться. Только вот копии секретных шифрограмм, сохраненных в архиве Морского министерства, покажут его неприглядную роль во всем этом происшествии. В свое время на основании копий этих шифрограмм Валентин Саввич Пикуль изложит свою версию этих трагических событий в первой части романа «Из тупика».

А в настоящий момент Кетлинский крайне нервно встречал все известия, приходившие из Петрограда. Власть там неожиданно захватили большевики, и они могли добраться до тех шифрограмм, после чего свежеиспеченный контр-адмирал мог сам угодить под суд, со вполне предсказуемым суровым приговором. Эта история хорошо была известна французам, которые завербовали Казимира Филипповича и использовали его как своего агента, в пику британским союзникам.

Сидевший напротив Кетлинского большевик Юрьев был человеком совершенно другой породы. Сорвиголова и авантюрист, он в 1908 году эмигрировал в САСШ, где и прожил до Февральской революции, перепробовав за это время самые разные виды деятельности, в числе которых были профессии уличного бойца и матроса на китобойных судах.