Всячина (СИ)

   Я думаю: если завтра хоть кто, хоть даже если маленький Виктор что-то скажет про дождь или там про детей, которые пропадают - ух, я ему врежу. Потому что нечего тут лишнего всякого языками трепать. Учиться пора.

   Скоро мы сами станем взрослыми.

То ли девочка, а то ли виденье

- М-м-м... Ты кто?

Петр смотрел непонимающе на незнакомую маленькую девочку в своей комнате...

- Бр-р-р, - помотал он головой, отчего опять захотелось прилечь и закрыть глаза.

Нет, не девочку все же - женщину. Все при всем, смотреть, как говорится, приятно. Только вот роста очень маленького. Она стояла над ним, полулежащим на диване, уперев маленькие руки в маленькие бока, и яростно раздувала маленькие ноздри маленького носа.

- Э-э-э..., - вяло помахал он поднятым вверх указательным пальцем. - Белочка-а-а... а нам и не страшно!

- Ты текст свой двумя руками набиваешь? - вполне связно спросило нежданное алкогольное явление.

- Оно говорящее! - восхитился Петр.

Р-раз-два-три! Маленькая ладонь врезала по левой, правой, потом снова по левой щеке... От души врезала, так, что аж потолок снова закачался в Петиных глазах.

- О-ой... Больно же! Черт...

- Ты. Текст, - она показала рукой, как будто пишет. - Пишешь или печатаешь?

- Ик, - прикрыл он рот ладонью.

- Фу-у-у, - помахала она рукой перед собой. - Последний раз спрашиваю..., - и тут вдруг заорала тонко и звонко, до зуда в ушах. - Ты пишешь, гад, или печатаешь?

- П-печатаю...

- Жаль, - вздохнуло видение.

И добавило мечтательно.

- А то можно было тебе палец сломать... Или даже два. На левой.

- За что? - глупо спросил Петр и сам тихо рассмеялся такой своей глупости - кто же разговаривает с глюками.

- И вот это все - мне? - спросило куда-то в воздух, вверх, в потолок, видение. - Мне - вот это? Ну, ладно, ладно...

Она плавно поднялась в воздух - Петр удовлетворенно прикрыл глаза, потому что все подтверждалось. Ну, разве люди летают? Летают черти, ведьмы всякие, некоторым, если не врут, даже ангелы являлись - но это надо было, наверное, очень долго пить. А печень все же не железная.

И тут же скрючился от удара именно в печень. А в ушах зазвенело от крика:

- Встать! Быстро! Кому сказала! Что? Молчать! Встать! Встать, твою мать! Вста-а-ать!

- Ой, ой, ой, - только поворачивался он на диване, неуклюже сползая на пол.

- Встать!

- Стою уже...

- Молчать! Молчать, пока не спрашиваю! - крик прямо в ухо чуть не выбил барабанную перепонку. - Стоять смирно! Молчать! Ждать команды! Что? Лечь! Встать! Лечь! Встать! Лечь! Встать! Молча-а-ать!

Петр "на автомате" выполнял команды. Ложился со вздохом. Тут же вскакивал. Молчал. Стоял смирно. Но мозги потихоньку просыпались, и начинали свое шевеление различные мысли: что не похоже это все на сон, что, почему же никто не слышит этого крика, что, когда пинают - это очень даже больно, что вообще - кто такая, откуда?

- Шаг вперед! Еще шаг! Что? Молчать! Лечь, встать! Лечь, встать! Шаг вперед! Два шага вперед! Пол-оборота нале-во! Налево! Убью, скотина!

Она так громко кричала, что в старинной люстре, которая досталась Петру в подарок от бабушки, звенели потемневшие от времени хрустальные подвески.

- Ты! Вот ты, скотина, кто такой? Быстро отвечай! Короче! Короче и яснее! Ты кто такой?

- П-петр, - заикнулся он.

- Молчать! Лечь, встать! Лечь, встать! Мне глубоко наплевать на твое имя! Лечь, встать! Я тебя научу волю любить! Петя он, понимаешь... Петр, так его... Лечь, встать! Кто ты такой - быстро и ясно!

- П-писатель...

- Шаг вперед! Сесть! Писать!

Он повернул голову, но тут же получил пощечину сзади.

- Не вертеться! Сидеть смирно! Руки на клавиатуру! Быстро! Писать! Кому сказано!

"Ну, ни фига себе мы вчера насобачились", - настучали пальцы.

- Так... Насобачились - это хорошо. Образно и ярко. Выпукло. Но в целом не по теме. Молчать! Сидеть! Писать!

- А что писать... Ой! Больно!

Пинок в бок был увесистым.

"Хорошо, что она маленькая", - подумал Петр. - "А то сломала бы ребро, запросто!"

- Что-о? Кто? Маленькая? Я тебе покажу - маленькая! Я тебе сломаю что-нибудь и погляжу, какая я маленькая! Молчать! Писать!

Он вывел на экран вчерашний текст, работу над которым прекратил как раз с приходом друзей. Word бесстрастно подчеркнул ошибки и непонятности. Петр почистил текст немного, добавил пару запятых в одном месте, потом фразу, сразу за ней - другую, ниже записал возникшую мысль, развил ее в абзац, зацепившись, вдруг, не поднимая головы, закончил страницу.

Отвлекся, чуть скосив глаза в сторону: незнакомка с умильным выражением лица, подперев щеку рукой, опертой на подлокотник его кресла, смотрела на него, как смотрела в детстве бабушка.

- А вы, собственно, кто, извините? - осторожно спросил Петр.

- Я-то? Да муза я твоя, дурачок. Вот, помогаю, типа... Что-о-о? Молчать! Сидеть смирно! Писать, твою же мать!

Третья мировая 

Приписывается Эйнштейну: "Я не знаю, чем будут воевать в третьей мировой войне, но в четвертой мировой люди будут воевать дубинками".