Всякое дыхание

«Не спится в дому полуночном за ветхой стеной…»

Не спится в дому полуночном за ветхой стеной,где ходики ходят и мучит их звук жестяной.В саду не шелохнется ветка, не хрустнет сучок.Глаза призакроешь и тут: то заскрычит сверчок,то в старом буфете впотьмах, нагуляв аппетит,упорная шушера-мышь вермишелью хрустит,то стукнется тихо о землю неспелый ранет.И маятник чиркает воздух, а времени – нет.А есть полотно на стене и сюжетец на нём:дырявый котёл в очаге с неподвижным огнём.Вглядишься, а там на холсте – ничего уже нет.И только в прореху сквозит немерцающий свет.

«Что Герда – седому Каю…»

                                          Что Герда – седому Каю —                                          остуды его года —                                          прощаю и выкликаю                                          глядящих из-подо льда.                                          Какое тут сердце сыто                                          свободой своей чумной?                                          Во льду нелюбви Коцита                                          теплее ли, чем со мной?..

«На даче – лепота: пионы и люпин…»

На даче – лепота: пионы и люпинтолкутся у стола, заглядывая в чашки.Теплынь, а ты с утра ворчишь, и ты – любим

до каждой клеточки на клетчатой рубашке.Смородиновый чай, кузнечики у ног,сомлел соседский кот на плиточной дорожке.Ты отгоняешь прочь цветочный табунок,встаёшь из-за стола, отряхивая крошки.И всё ещё – оса над чашкой голубой;и всё уже – как есть, и не в чем сомневаться.И фотку бы в альбом: «Вот это – мы с тобой»…Но это – я и ты – в свои невосемнадцать.И надобно опять – в прозябшее жильё —отважиться на жизнь с повадкой постояльца —в болезни и нужду, в безлюбие твоё, —чтоб не пускать корней и смерти не бояться.

«Когда от сквозняка пойдёт скрипеть…»

                                Когда от сквозняка пойдёт скрипеть                                хоромина, казавшаяся храмом,                                где ты оставлен с разным прочим хламом,                                то остаётся – доживать и петь.                                И я пою – о том родном втором —                                в моей сквозной качающейся клети,                                я всё ещё пою о вечном лете                                лиловым горлом, сорванным нутром…

«От земли поднимутся холода…»

От земли поднимутся холода,незаметно с ночи повалит снег.Ты увидишь небо из-подо льда,

ты проснёшься рыбою, человек.Неусыпным оком гляди во тьму,серебристым телом – плыви, плыви…И не думай: – Это зачем Ему? —всё, что Он ни делает – от любви.Не ропщи, что речь твоя отнята,не по небу ходишь, не по земли.Если рыбе дадена – немота, —то самим дыханьем Его хвали.

«Ещё никто не понял, что случилось…»

                                   Ещё никто не понял, что случилось,                                   и жизнь ещё похожа на бессмертье,                                   и Бог не обрезает пуповины,