Всё, что меня не убило…

– Как хотелось бы. Как нужно. Как может потребоваться, – я пожала плечами и села в машину. – Кстати, ты лекарства для своего приятеля захватил?

– Что за приятель? – бесцеремонно перебил Михаил.

– Тамошний тракторист. В прошлый раз мы не без его помощи до места добирались, – Антон усмехнулся. – Догадываешься, какая прекрасная дорога ведёт к храму?

– Деревня, март, Подмосковье. Могу себе представить. Долго нам ещё?

– Минут сорок. Скоро будет съезд с трассы на просёлок…

Кряхтя, джип взобрался на пригорок и остановился. Вид впереди был всё тот же: поле, оттаивающий заброшенный сад, ободранный красный кирпич купола.

– Что-то тут не то, – сказал вдруг Антон. – Катя, потихонечку, и ни на секунду не расслабляйся.

Мы сползли с горки и подкатились к заброшенному храму.

– …! – энергично определил мой бывший муж. – Это откуда?

Стены, оконные и дверные проёмы – всё было намертво зашито какими-то металлическими листами.

– Ты координаты не перепутала? – спросил Михаил. Я лишь покрутила пальцем у виска. – Тогда хреново. Когда вы здесь были?

– Пять дней назад, – ответила я.

– И доступ внутрь был открыт?

– Всем ветрам…! – сообщил Антон.

– Катя, сиди в машине, я пойду и посмотрю, что там такое.

– Нет уж! – я тоже готова была выражаться всеми известными мне словами. – Мы идём все вместе и делаем, что должно. Давай, доставай свои накопители! Антон, схему!

– Скальпель, спирт, огурец… – муж полез в багажник.

Захлопнув дверцу, я остановилась и прислушалась.

Было тихо. Очень.

В прошлый раз свистел в пустых проёмах ветер, перекликались вороны, тарахтел где-то на грани слышимости трактор, сейчас же я слышала только хруст ледяных кристалликов в насте под ногами, да сдавленные ругательства мужчин, выгружающих плитки.

Металлические листы глухо закрыли входы в храм, не оставив даже щёлочки, чтобы подлезть монтировкой. Антон постучал в железяку костяшками пальцев и затряс рукой:

– Обожгло, будто сухой лёд изнутри. Ребят, тут что-то нечисто.

– Уходи, если хочешь, – я изучала наиболее перспективную, с моей точки зрения, точку взлома. – Пятьсот метров до перекрёстка пройдёшь ногами, а там тебя Сергеич куда-нибудь да отвезёт.

– Ага, щаз…

Он перехватил поудобнее монтировку и врезал от души по тому месту, где в прошлый раз была арка.

– Так ничего не получится, – покачал головой Михаил. – Нужен… Как это называется, резак? Лазер? Автоген?

Я сунула руку в карман и достала конверт. Обыкновенный конверт из чуть желтоватой бумаги, в каких когда-то моя бабушка отправляла поздравительные открытки к Новому году и восьмому марта. В конверте лежали веточка цветущего багульника и несколько длинных и узких листьев, бледно-зелёных с редкими красноватыми пятнами. Та самая камнеедка бархатистая, цветение которой я наблюдала в оранжерее дворца…

Я погладила листья и ветки кончиками пальцев и приложила этот гербарий к присмотренному шву, а потом прошептала: «И осталось караульных Нынче только два: Жёсткие кусты – багульник И разрыв-трава»*.

В тишине что-то хрустнуло, ещё раз, и сварка разошлась, словно гнилыми нитками сшитый саван. Аккуратно ссыпав в конверт иссохшие листья, я убрала всё это в карман куртки, повернулась к мужчинам и сказала:

– Давайте попробуем расширить проход.

Мы расчистили относительно ровное место на полу, уложили квадратом плитки с нанесённым рисунком, и я взглянула на часы:

– Начало шестого. До заката ещё два часа… Михаил, напомни, в какое время надо подключаться к ритуалу?

– В семь. С заходом солнца.

– Ага… Я успею дойти до деревни и отдать Сергеичу лекарства?

– Дойти – вряд ли, доехать успеешь, – авторитетно заявил Антон. – С тобой съездить?

– Не надо. Останься здесь, мало ли что.

– Что?

– Ну, кто-то же закрыл вход в здание.

Мой бывший муж махнул рукой.

– Да тьфу на них! Церковники это были или местные власти – не попрутся они сюда вечером в пятницу проверять, не шарится ли кто по этим руинам. Всё будет нормально.

– Ладно, я быстро!

Дорога к деревне подсохла, нужный дом я нашла сразу. На стук в дверь никто не откликнулся, я толкнула дверь и вошла. Было чуть страшновато: темнело, ни в одном из окон в деревне не горел свет, ветер выл в трубе и гнул верхушки деревьев. Всё-таки сильнее всего нас поражают не те страхи, которые мы видим своими глазами, а то, что создаётся воображением… В общем, если бы это был роман Кинга, то в избе меня бы ждала парочка зомби. Но побаивалась я зря: навстречу летел дружный храп.

С сомнением поглядев на хозяев, я уловила характерный аромат главной национальной валюты, она же панацея, и решила не пытаться их будить. Да и к чему? Несколько упаковок с лекарствами выложила на стол, рядом с остатками прозрачной жидкости в бутылке, искрой силы проверила, как заживает перелом – отлично срастался, кстати, всем бы так! – и покинула помещение.