Всё и вся. Рассказы Вельзевула своему внуку

В результате всей совокупности последствия этого события, когда мой бедный «зуб мудрости» стал настоящей жертвой, не только мое сознание стало постоянно впитывать в связи со всем суть сути завета моей покойной бабушки – да благословит Господь ее душу, – но в это время у меня также, поскольку я не обратился к «квалифицированному дантисту», чтобы заполнить пустоту на месте этого моего зуба (чего, между прочим, я не мог сделать потому, что наш дом был слишком далеко от какого бы то ни было центра современной культуры), из этой полости постоянно начало сочиться «нечто», которое – как мне лишь недавно объяснил очень известный метеоролог, с которым нам случалось стать, как говориться, «закадычными друзьями», благодаря частым встречам в парижских ночных ресторанах Монмартра, – имело свойство возбуждать интерес к причинам возникновения каждого подозрительного «действительного факта» и тенденцию выискивать эти причины; и это свойство, не переданное моему составу по наследству, постепенно и автоматически привело к тому, что я в конце концов стал специалистом по расследованию всех подозрительных явлений, которые, как то часто бывало, попадались на моем пути.

Это свойство, сформировавшееся во мне вскоре после этого события, – когда я, конечно, при содействии нашего Всеобщего Владыки Безжалостного Геропаса, то есть, с «течением времени», превратился в уже описанного мною молодого человека, – стало для меня настоящим неугасимым, всегда пылающим очагом сознательности.

Вторым из упомянутых живительных факторов, способствующим на этот раз полному слиянию наказа моей дорогой бабушки со всеми данными, составляющими мою общую индивидуальность, была совокупность впечатлений, полученных из случайно приобретенных мною сведений относительно происшедшего здесь, на Земле среди нас, события, раскрывающего происхождение того «принципа», который, как оказалось согласно разъяснениям мистера Алана Кардека во время «совершенно секретного» спиритического сеанса, впоследствии стал повсюду среди подобных нам существ, возникающих и существующих на всех других планетах нашей Великой Вселенной, одним из главных «принципов жизни».

Словесная формулировка этого нового «вселенского принципа жизни» следующая:

«Гулять, так гулять, оплатим и почтовые расходы».

Так как этот «принцип», теперь уже всеобщий, возник на той же самой планете, на которой возникли и вы и на которой, более того, вы почти всегда ведете безмятежную жизнь и часто танцуете фокстрот, я считаю, что не имею права утаить от вас известные мне сведения, проясняющие некоторые подробности возникновения этого всеобщего принципа.

Вскоре после несомненного внедрения в мою природу упомянутого нового свойства, то есть необъяснимого стремления выяснить истинные причины возникновения всяких «действительных фактов», в первый мой приезд в сердце России, город Москву, где, не найдя ничего другого для удовлетворения своих психических потребностей, я занялся изучением русских былин и поговорок, мне однажды довелось, то ли случайно, то ли в результате какой-то неизвестной мне объективной закономерности, узнать, между прочим, следующее.

Однажды один русский, по виду просто купец, должен был поехать из своего провинциального города по тому или иному делу в эту вторую столицу России, город Москву, а сын, его любимец – потому что был похож на свою мать – просил его привезти ему какую-то книгу.

Когда этот великий невольный автор «вселенского принципа жизни» прибыл в Москву, он вместе со своим другом, как было и еще остается там, «вдрызг напился» настоящей «русской водки».

И когда эти два представителя этой весьма значительной современной группировки двуногих дышащих существ выпили надлежащее количество стаканов этой «русской благодати» и обсуждали проблему так называемого «народного просвещения», с чего уже давно было принято всегда начинать любой разговор, наш купец вдруг по ассоциации вспомнил просьбу своего дорогого сына и решил немедленно отправиться со своим другом в книжную лавку покупать книгу.

В лавке купец, просматривая поданную ему продавцом книгу, спросил, сколько она стоит.

Продавец ответил, что книга стоит шестьдесят копеек.

Заметив, что обозначенная на обложке книги цена лишь сорок пять копеек, наш купец сначала задумался странным, вообще не обычным для русских образом, а потом повел плечами, приосанился и, выпятив грудь, как гвардейский офицер, после непродолжительного молчания сказал очень спокойным, но весьма авторитетным тоном:

– Но здесь указано сорок пять копеек. Почему вы спрашиваете шестьдесят?

На это продавец, сделав, как говориться, «елейное» лицо, свойственное всем продавцам, ответил, что книга действительно стоит только сорок пять копеек, но должна продаваться за шестьдесят, потому что пятнадцать копеек надбавляются за почтовые расходы.