Всё возможное: Как врачи спасают наши жизни

Один хирург заслуживает особого признания. Марк Тейлор начал свою военную службу в 2001 году в качестве хирурга общего профиля в армейском медицинском центре «Уомак» в Форт-Брэгге в Северной Каролине (Fort Bragg’s Womack Army Medical Center in North Carolina), согласно условиям получения военной стипендии, благодаря которой он смог учиться в медицинской школе Университета Джорджа Вашингтона за несколько лет до этого. Как и многие другие, он был дважды командирован в Ирак – в первый раз с февраля по май 2003 года, а затем с августа 2003-го и всю зиму следующего года, в составе 782-й передовой хирургической бригады. В 2004 году, 20 марта, в окрестностях Фаллуджи, за четыре дня до возвращения домой, хирург попал под обстрел реактивными противотанковыми гранатами, когда вышел из казармы, чтобы позвонить. Ему был 41 год. Несмотря на все усилия, спасти его не удалось. Ни один врач не заплатил более высокой цены.

Часть II

Поступать правильно

Нагота

В вышедшем в 2001 году фильме «Кандагар», действие которого происходит в Афганистане при власти талибов, есть любопытная сцена, когда врача-мужчину просят осмотреть пациентку. Их разделяет перегородка, что-то наподобие висящего между ними одеяла. Находящаяся за ней женщина закрыта с головы до ног буркой. Врач и пациентка не общаются друг с другом напрямую. Посредником выступает младший сын женщины – ему с виду лет шесть. Он говорит, что у нее болит живот.

– У нее есть рвота? – спрашивает доктор.

– У тебя есть рвота? – спрашивает мальчик.

– Нет, – отвечает женщина достаточно громко, но доктор ждет, как будто ничего не слышал.

– Нет, – передает ему мальчик.

Для осмотра в перегородке вырезано отверстие диаметром пять сантиметров. «Попроси ее встать поближе», – говорит доктор. Мальчик просит. Она приближает рот к отверстию, и доктор заглядывает в него. «Пусть приблизит глаз к отверстию», – говорит он. И осмотр продолжается в таком духе. По-видимому, такими бывают требования правил приличия.

Когда я начинал свою хирургическую практику, мне ничего не было известно об этикете медосмотра. В Соединенных Штатах четкие стандарты отсутствуют, ожидания расплывчаты, и сама эта тема может быть сопряжена с риском. Медицинский осмотр – вещь интимная, а манипуляции врача с обнаженным телом, особенно когда врач – мужчина, а пациент – женщина, неизбежно затрагивает вопросы пристойности и доверия.

Похоже, никто не нашел идеального подхода. Один иранский хирург рассказал мне, как принято проводить медицинский осмотр у него на родине. Он сказал, что не стесняется полностью обследовать пациенток, когда это необходимо, но, поскольку разнополые врач и пациент не могут оставаться наедине, не вызывая в обществе подозрений, при осмотре всегда должен присутствовать член семьи. Женщины не снимают одежду и не переодеваются в халат. Вместо этого они поочередно обнажают тот или иной небольшой участок тела. Медсестру, по его словам, редко просят присутствовать при осмотре: если врач – женщина, в этом нет необходимости, а если мужчина, тогда семья следит за тем, чтобы не происходило ничего неподобающего.

Как я узнал у одного из венесуэльских врачей, с которым познакомился в Каракасе, у пациенток практически всегда есть свидетель при осмотре груди или влагалища, независимо от того, кто врач – мужчина или женщина. «Это способ избежать двусмысленности», – пояснил доктор. Однако присутствовать при осмотре должен медик. Поэтому приглашают медсестру, а семью просят покинуть смотровую. Если подходящего человека найти невозможно или пациент отказывается от чьей-то кандидатуры, осмотр не проводится.

Терапевт из Киева призналась, что не слышала, чтобы врачи использовали сопровождающих. Пришлось объяснять ей, кто это такой. Она сказала, что, если при визите к врачу присутствует член семьи, на время осмотра его просят выйти. На докторе обязательно белый халат. Обращаются к пациентам всегда по имени и отчеству. Никто даже не пытается вести себя неформально, чтобы не усложнять ситуацию. Она полагает подобный подход вполне достаточным для того, чтобы завоевать доверие и не допустить ошибочного истолкования поведения врача.

Похоже, у врача есть разные варианты выбора.

В октябре 2003 года я вывесил расписание своего амбулаторного приема и вскоре уже принимал первых пациентов. Впервые я осознал, что на самом деле остаюсь с пациентами наедине. Ни курирующего врача-ординатора в кабинете или готового прийти; ни суеты персонала приемного покоя за занавеской. Только я и пациент. Вот мы сядем. Вот поговорим. Я спрошу о причине визита, о прошлых проблемах со здоровьем, о принимаемых лекарствах, о семейном и социальном анамнезе. Затем придет время осмотра.