Вскрытие покажет

– Вы не представляете, Агния Кирилловна, как я сейчас сожалею о том, что в свое время избавилась от ребенка! Теперь, по крайней мере, я не осталась бы одна… У вас, конечно, ситуация другая: вы замужем, есть сын, и все же ребенок – это такой подарок, такая радость – как же вы можете даже думать о том, чтобы его убить?!

Странно слышать такие слова от врача: она называла тривиальный аборт убийством! Судьба Охлопковой и в самом деле не из простых. Она всю жизнь любила одного человека, на двадцать пять лет старше ее, своего научного руководителя. Он отвечал ей взаимностью, но был обременен семьей. Вот так и получилось, что соединиться в гармоничном союзе эти двое сумели лишь на склоне лет, когда жена избранника Охлопковой умерла, а дети выросли. Учитывая его возраст, семейное счастье оказалось недолгим: они прожили вместе лет пять, не больше, а потом и он отправился в мир иной. У Елены Георгиевны осталась лишь одна отдушина в жизни – ее работа, и эту работу она исполняла исключительно добросовестно. Но то, что она однажды избавилась от ребенка, стало для меня откровением: начальница ни с кем не делилась подробностями своей личной жизни. И вот теперь она ругала меня, как мать ругает дочь, а я чувствовала себя не взрослой сорокалетней женщиной, а двадцатилетней девчонкой, которая может испортить себе жизнь абортом!

– Конечно, я отпущу вас в отпуск, – сказала она напоследок. – Но сделаю это при одном условии: вы как следует обдумаете то, что я сказала. И надеюсь, примете правильное решение.

Вот так я и оказалась в поселке Казаково, что под Хабаровском, в сотнях километров от дома. Олегу я соврала. Он сам говорил о том, что мне следует развеяться, отправившись в путешествие, и я сказала ему, что решилась. Но ни в Турцию, ни в Испанию я, разумеется, не поехала, а выдумала подругу, роль которой сыграла Вика, личный секретарь Лицкявичуса. Она прислала мне по «мылу» письмо с приглашением в гости, и я со спокойной душой продемонстрировала его мужу. «Ну что ж, – сказал он, – Хабаровск так Хабаровск». Окончательное решение мне помогла принять вице-губернатор Кропоткина. Узнав о том, что несколько юных жителей нашего города погибли при странных обстоятельствах, она немедленно дала добро на расследование и обещала всяческую помощь. «Вице-губернатор терпеть не может военных, – говорил Андрей. – Это – одна из причин, почему она не любит и меня. Не знаю, откуда родом ее ненависть, но в Кропоткиной ты наверняка найдешь союзницу, если упомянешь о том, что военная прокуратура пытается замолчать, что происходит на этой заставе под Хабаровском!» Он как в воду глядел. Впрочем, как всегда.

Вспоминая этот разговор, я почувствовала, как заныло под ложечкой, и я бессознательным жестом положила руку на живот. Вопреки анализам, я совершенно не ощущаю себя беременной. Никакой апатии, никакой тяжести – напротив, энергия во мне бьет через край, и, порой крутясь перед зеркалом в поисках лишних килограммов на животе и бедрах, я начинаю сомневаться, действительно ли жду ребенка?

– Загораете, Агния Кирилловна?

Этот голос вывел меня из приятного состояния полудремы, и я, повернув голову, встретилась глазами с полковником Акиньшиным.

– Ну как же здорово, что вы к нам приехали! – продолжал он, присаживаясь на соседний раскладной стул. В мой первый день он лично явился поприветствовать меня. Полковник был невысоким, плотным и лысоватым мужчиной, больше походившим на метрдотеля, нежели на военного. Как я уже успела понять, особым авторитетом на заставе он не пользовался ни у старших офицеров, ни у солдат: его терпели потому, что этого требовали ранг и должность. Сам же Акиньшин предпочитал ни с кем особенно не общаться, тем удивительнее выглядело то, что он пытался навести мосты со мной, человеком сторонним, приехавшим ненадолго – лишь до тех пор, пока не найдется постоянной замены уехавшему врачу. А вот его жена, наоборот, отличалась общительностью. Женщин на заставе немного, поэтому она изо всех сил пыталась со мной подружиться.

– Может, насовсем останетесь? – спросил полковник, глядя на меня из-под тяжелых век. «Он явно нездоров», – почему-то подумалось мне. Почки? Мешки под глазами говорили в пользу этого. Излишняя тучность, даже некоторая опухлость, также подтверждала мое впечатление. Может, предложить ему обследоваться в Хабаровске? Нет, это было бы не слишком вежливо. Тогда, возможно, стоит аккуратно поговорить с его супругой? Учитывая желание Людмилы установить со мной приятельские отношения, это будет выглядеть вполне уместно.

– Вряд ли, Илья Зосимович, – как можно дружелюбнее улыбнулась я в ответ на его вопрос. – У меня ведь в Питере своя жизнь, муж…

– А пусть и он сюда приезжает. Разве здесь плохо? Природа, прекрасный климат, тишина. А у вас, в Питере, что? Загазованность, отвратительная погода!

– Это вы верно говорите, – согласилась я. – Погода в Питере – хуже некуда!

– Ну вот видите! Так что подумайте, Агния Кирилловна, крепко подумайте.

Если б он только знал, как о многом мне сейчас приходится думать!

* * *