Вслед за Эмбер

Это было похоже на игру в пинг-понг: я постоянно должен был реагировать на каждый удар и подачу, бежать то вперед, то назад, тянуться, прыгать, приседать, и все это могло быть только в полную силу, и никак иначе. Мы были безумно влюблены и немного сходили с ума оттого, что все должно продолжаться так, пока кое-что не изменится, но удивительное дело – мы никогда не говорили о его смерти. Мы знали, что будем жить так столько, сколько потребуется. Никогда, ни разу не звучало «если»; хотя невысказанным это слово постоянно висело в воздухе над нами.

Черная подлодка

Так прошла зима 1983 года. Мы с Эмбер часто виделись, до тех пор как в августе Стюарт не почувствовал себя очень плохо, и она уже не могла оставлять его ради встреч со мной. Затем, примерно через десять дней – мы не могли больше выносить разлуку, – она поздним утром появилась у моей двери. После очередной бессонной ночи, проведенной обоими в безумной тоске, мы упали, нет, просто рухнули

друг другу в объятия и, охваченные страстью, отдались чувствам, не думая ни о чем, и это могло быть опасно, не случись оно прямо перед месячными. Я думаю, мы оба хотели почувствовать друг друга без преград, а еще мы не хотели испортить момент, возясь с презервативом. В сущности, это означало (и не нужно было ничего проговаривать), что я должен выйти из нее, когда наступит нужный (и самый трудный) момент, но потом нас накрыло с огромной силой, и в последнюю решающую секунду мы с ней не дали себе оторваться друг от друга. После того случая мы поняли, что должны стать более ответственными, и Эмбер начала принимать таблетки. Наши чувства были слишком сильны, чтобы обойтись без этого.

Таблетки были разными: розовые двадцать один день подряд, затем голубые таблетки семь дней. Голубые, по словам врача, ничего не делали, они были предназначены для того, чтобы Эмбер не отвыкла принимать таблетки и не забыла про розовые. Но когда до конца первого месяца оставалось еще шесть штук голубых плацебо, она спустила их в унитаз, сказав мне, что дозы слишком сильные, ее тошнит от этих таблеток, она толстеет, не может больше влезть в джинсы… Кроме того, от приема таблеток у Эмбер болела грудь и не было настроения, чтобы я к ней вообще прикасался.

– Раньше, когда это происходило, это просто происходило, и все. – Она сидела на полу в ванной, обняв колени. – Раньше мы занимались этим, когда не могли удержаться, когда притяжение было слишком сильным. А когда я пью их… выходит, что все это запланировано. Даже более того, не знаю, неправильно

.

Так что она прекратила принимать таблетки. А потом снова начала, потом снова бросила, и так несколько раз. Мы все обсудили, я сказал ей, что это самый безопасный метод. Мы пришли к выводу, что единственным стопроцентно безопасным способом было бы вообще не заниматься сексом. Это на данный момент решит проблему, связанную с риском нежелательной беременности, и в то же время избавит от худшего побочного эффекта: ВИНЫ. Я был заинтересованным лицом и иногда чувствовал себя двуличной скотиной. Но, несмотря на наши лучшие намерения, оказалось, что ничего не делать практически невозможно, словно это противоречит самим законам природы. Тем не менее после каждого срыва мы старались еще больше, пробуя всевозможные способы обхода (иногда в буквальном смысле). Даже в минуты слабости мы сознательно не заходили слишком далеко, и я стягивал с нее одежду, прижимался к Эмбер полностью одетым и делал все, но без риска, что она забеременеет. Были и отрицательные стороны – некоторые натертости и не очень большое удовлетворение, зато иногда мы смеялись над собой. («Я так горю от твоего длинного пушистого свитера…» или «Эти треники меня так возбуждают».) Но иногда от всего этого становилось очень тошно: кого, черт возьми, мы обманываем? Когда доходило до дела, мы занимались сексом, давай будем честными, просто по-другому.