Вслед за Ремарком

«Ушел без завтрака? Не стал меня будить! – подумала она. – Что бы это значило? Ведь он самостоятельно даже не может налить себе стакан чаю. И заниматься уборкой не в его теперешних привычках». Она взялась за тряпку. Домашняя работа вовсе не была для нее проблемой, к тому же ей даже нравилось наводить чистоту в собственном доме. Вскоре грязная посуда была очищена и погружена в посудомоечную машину, все испачканные полотенца, скатерть и разные тряпочки отправлены в стирку, а пол, вымытый с порошком, снова заблестел. Нина заварила себе зеленый чай и уселась с любимой фарфоровой чашкой возле большого стола. Огляделась по сторонам, оценила и мебель, и посуду, и прекрасные кухонные машины-помощницы и вдруг ощутила такое страшное одиночество, что неожиданно заплакала. Кирилла не было рядом, да даже если бы он и был, с ним трудно было бы ей ощутить душевное единство, она это понимала. Идти ей было не к кому, на работу нужно было только на следующий день. Все, что проходили ее студенты, она давно и прочно знала наизусть – по сравнению с тем, что она изучала в университете, эта программа была для нее неинтересна. Основные силы тратила на то, чтобы объяснять студентам материал как можно более доходчиво, чтобы в группе не оставалось ни одного человека, который что-либо не понял.

Пульсатилла ей после того памятного вечера еще не звонила. И Нина ей не надоедала. Конечно, у подруги была ежедневная работа, хозяйство, девчонки, когда ей было трепаться по телефону? И Нина почувствовала, будто какая-то сила выманивает ее из-за стола и зовет поехать туда, где она побывала накануне, – в маленький домик Ленца. Ей так хотелось бы посидеть там у печки с этим длинноволосым чудаком, поговорить с ним «за жизнь». К Роберту у нее возникло другое чувство, она даже боялась думать о нем. С ним ей было не до разговоров – просто находиться рядом, в поле действия его ауры, и больше ничего. Она представляла себя сидящей с ним в учебной машине, словно в защитной скорлупе огромного яйца. Может быть, он опять положил бы свою руку на ее. Ложиться вместе и вместе просыпаться, смотреть одни и те же фильмы, ходить в одни и те же гости, разговаривать за ужином – теперь она уже не верила, что все это возможно и все это когда-то было у нее с Кириллом, а теперь больше этого нет, и она не думает, что счастье возможно с другим. Куда потом все это исчезает… Куда? Во всяком случае, пятнадцать лет назад, когда Кирилл взял ее за руку и сказал, что хочет, чтобы она вышла за него замуж, у нее чуть не остановилось от счастья сердце. И она теперь не хотела больше думать о любви, о том, что она приходит и уходит, как все в этом мире. Она всегда была верна Кириллу. С Робертом же ей хотелось просто сидеть рядом.

Чай остыл. Она встала и выплеснула его из чашки. Посмотрела на часы, рассчитала время, которое ей потребуется на приготовление полноценного обеда, уборку в комнатах и сборы на занятие. И та решимость, с которой она это рассчитала, поразила ее. Если бы вдруг оказалось, что что-то могло бы ей помешать пойти вечером на занятия в автошколу, она с непререкаемостью бульдозера смела бы со своей дороги это препятствие. Ее напугала эта решимость, но сделать с собой она уже ничего не могла. «Я иду туда для того, чтобы учиться! – сказала она себе. – Я должна сдать экзамен и поехать весной в Ярославль. Сама, на своей машине. Иначе я не буду себя уважать». И, произнеся вслух это заклинание, она вдруг почувствовала себя спокойной и, больше уже ни на что не отвлекаясь, начала работать как хороший автомат – с заданной частотой, ритмично и точно. И на занятие она явилась в назначенный час.

Лиза, которая, так же как и Нина, пропускала вечерние пары с удивительной регулярностью, сейчас уже сидела на своем месте по соседству с ней и даже что-то переписывала в свою тоненькую тетрадочку.