Вспышка молнии

Ирина действительно долго переживала. Уже, будучи женатым на ней, Давыдов не раз замечал, как супруга его выходит из ванной с красными глазами и припухшими веками. Не раз он слышал ее тихие всхлипывания, доносившиеся из соседней комнаты. Мужчина прекрасно понимал, из-за чего его жена ведет себя подобным образом, но никогда не пробовал поговорить о том, что не дает им обоим покоя. И даже теперь, спустя столько времени, Степан Яковлевич был уверен в том, что Ирина до сих пор носит в своем сердце старую незаживающую рану, а вместе с ней хранит и чувства к трагически ушедшему Николаю.

— Мы прожили вместе столько лет. Мы столько перенесли вместе. Радостей, горя, печалей. Мы завели детей. У нас уже внуки появились. И она до сих пор помнит о тебе. А ведь ты был с ней всего четыре месяца! Всего каких-то четыре месяца! — Давыдов замахнулся рукой на своего мертвого друга, но вовремя остановился. — А я был с ней всю жизнь!

Ерохин лишь ехидно улыбнулся, а затем покачал головой.

— Значит, это все-таки зависть.

Зависть? — возмутился Степан Яковлевич. — Да я завидовал. Но не тебе живому, а тебе мертвому. Тому, кого с ней больше не было. Тому, кто, не смотря на свою смерть, продолжал жить в ее сердце. А ведь я так старался! Я всего себя отдавал! Сколько трудов, сколько лет!

— Сколько лет. — тихо повторил Ерохин и неожиданно схватил Давыдова за грудки своими необычайно сильными руками. — Сколько лет! Лет, которых не было у меня с ней! Годы, которые Ира прожила с тобой!

Николай без видимого усилия приподнял над землей грузного Степана Яковлевича и, будто маленький камушек, бросил в воду. Беспомощно барахтаясь и задыхаясь, Давыдов пытался выбраться обратно на берег, но тот внезапно отскочил от него на несколько метров. Вода, словно липкая густая слизь, моментально опутала мужчину. Будто щупальца невидимого спрута, она потащила Степана Яковлевича вниз, обратно на глубину. Давыдов, что было сил, размахивал руками и дрыгал ногами, пытаясь всплыть, однако все было безуспешно. Его снова окружила непроглядная тьма. Воздух в легких стремительно подошел к концу, и пожилой предприниматель, захлебываясь, вскоре потерял сознание.

5.

Казалось, Давыдов отключился совсем ненадолго. Время, проведенное им в липком забытьи, пролетело незаметно. Будто одно мгновение. Придя в себя, не решаясь открыть глаз и стараясь не дышать, Степан Яковлевич сжал пальцы в кулаки, при этом напрягшись всем телом.

Он больше не тонул. Он вообще был не в воде.

Не в силах больше сдерживаться, Давыдов судорожно вдохнул, и ощутил прохладный, чуть влажный воздух, приятно наполнивший его легкие. Все еще жмурясь и поерзав своей пятой точкой, мужчина с удивлением почувствовал под собой нечто мягкое, пружинистое. Еще через мгновение стало ясно, что это же самое нечто бережно поддерживало ноющую от напряжения спину бизнесмена и шею, соблазнительно предлагая расслабиться и забыть обо всем, что произошло. Степан Яковлевич с трудом удержался от того, чтобы поддаться этому заманчивому желанию. Его инстинкт самосохранения, скребущий внутри беспокойной кошкой, принуждал пожилого мужчину оставаться собранным, готовым к любому, самому невероятному повороту событий. Собравшись с силами и открыв, наконец, глаза, Давыдов с удивлением обнаружил, что сидит на своем месте в салоне пассажирского самолета. Как и до этого вокруг никого не было. Лишь абсолютная, гнетущая тишина и слабоосвещенные ряды кресел. Не веря тому, что видят его глаза, Степан Яковлевич машинально ощупал себя всего, с ног до головы, и вновь оказался поражен. Костюм был сухим и неизмятым, прямо как перед вылетом. Белая рубашка, в буквальном смысле слова, блистала чистотой, даже в полутьме салона. Ни одного грязного развода, кусочка водоросли или пятна от зеленой травы.

Неужели все произошедшее было лишь сном? Ужасной галлюцинацией?

Но почему Степан Яковлевич видел своего покойного друга? Почему в своем кошмаре оказался на берегу того самого прудика? Как тогда это объяснить?

Ответ нашелся неожиданно легко. Давыдов по-прежнему находится в плену у неизвестных похитителей. А его разговор с утопленником и сокровенное место юности всего лишь плод воображения, разгулявшегося под воздействием какого-нибудь наркотического вещества. Того самого, с помощью которого и усыпили Степана Яковлевича в первый раз. По всей видимости, таинственные недоброжелатели до сих пор наблюдают за своим пленником и всячески препятствуют его попыткам выбраться на свободу. Даже не самым продуманным. А как иначе объяснить тот факт, то дверь в кабине пилотов до сих пор на месте. Да и в салоне нет ни единого намека на произошедший ранее потоп.