Встреча на подсолнуховом поле (СИ)

— Прости, я привык, что под любовью во многом подразумевают жалость и слепую привязанность, страх. Мне так часто доводилось слышать эти слова, обращенные ко всем подряд, что невольно испытываю теперь раздражение, когда затрагивается в разговорах эта тема. Девушки и юноши, почти дети, порой говорят о любви, едва встретив друг друга. Я считаю, невозможно проникнуться столь сильным чувством в такие короткие сроки. Прежде чем говорить о любви, необходимо пройти рядом с человеком множество дорог, узнать его в одиночестве, пережить вместе горечь поражений, восхищение побед, испытать боль, разлуку, бедность, богатство, лишения, соблазны, обрести и потерять. И тот, кто не предал тебя и не оставил, когда ты был ни на дне, ни на вершине, тот человек действительно тебя любит.

— Должна буду, — задумчиво произнесла Даша, — огласиться с тобой.

— Поэтому я и считаю, что самым важным в отношениях является именно уважение. Если мужчина и женщина относятся друг другу с почтением, то у них может получиться прекрасный союз. Я слишком многое вкладываю в понятие «любовь», чтобы так просто определить им свое отношение к кому-то. Ну, а ты, Даша? Что ты чувствуешь к этому суровому молодому человеку с мелодичным именем, уж прости, так ему несоответствующим?

— Восхищение, — подумав, ответила девушка.

— Восхищаться ты можешь одним, — Дзин поднял голову, когда дверь отворилась, и в дом вошел Вереск, — а полюбишь совсем другого.

— О чем это вы? — весело поинтересовался юноша, стряхивая капли воды с рук. Когда Даша повернулась к нему лицом, он восхищенно присвистнул и широко улыбнулся. — Потрясающе выглядишь! Этот цвет почти как мой. Тебе он к лицу!

Даша смущенно отвела взгляд, в душе чувствуя радость от слов юноши.

— Вы сегодня собираетесь в город? — проигнорировав вопрос Вереска, обратился к нему Дзин. Получив утвердительный ответ, он спрятал дощечку с письмом обратно в карман и понялся со стула, направляясь к шкафу, откуда достал свернутый лист бумаги и тряпичный мешочек, после протянув их юноше. — Купи мне, пожалуйста, кое-что в городе. Запишешь, я тебе скажу. Деньги в кошельке.

— Угу, — Вереск сел на освободившееся место за столом. — Говори.

Постукивая пальцами по стене, возле которой устроился, Дзин перечислил названия требующихся ему вещей и продуктов, после объяснив, где их можно найти. Пока Даша ушла в комнату переодеть одно из платьев супруги Дзина, так же перешитых Вереском, пока сам лекарь рассказывал юноше о городе, куда им предстоит отправиться, и способах до него добраться. Поправив грубую ткань грязно-розового платья, Даша собрала волосы и, не снимая заколки, заплела их в косу, повязав ту светлой лентой. В отведенной ей комнате зеркало было небольшим и круглым, с отколотым кусочком у нижней грани; склонившись к гладкой поверхности, Даша посмотрела в глаза своему отражению, все еще кажущемуся ей непривычным, и, улыбнувшись, вернулась на кухню.

Только что вошедший в дом Лорэнтиу поставил к стене меч, с которым тренировался во дворе, и окинул Дашу изучающим взглядом, после удовлетворенно кивнув, что так ее не должны узнать даже те, кто видел девушку во дворце. Умывшись в тазу, посол взъерошил темные волосы и подошел к столу, за которым сидели Дзин с Вереском, обратившись к последнему:

— В городе зайдете в один дом, — как туда добраться я объясню, — и найдете господина Малачи. Передадите ему мои мерки, которые я уже вам написал, а так же скажете, что тебе необходимо оружие, — юноша положил на стол лист с цифрами и сбитый кинжал с вырезанной на рукояти монограммой из соединенных и витиевато переплетенных между собой золотых линий, складывающихся в букву «А». — Покажешь ему это, и он все поймет.

— А деньги? — нахмурился Вереск.

— Не нужно. Только кинжал не потеряй, — постучал по металлу. — Он ценный.

— Хорошо. Тогда мы отправляемся. Ты готова, Даша?

Девушка кивнула, и Вереск, сложив все в тряпичную сумку, проверил, не забыл ли кошелек, и приторочил ее к поясу. Дзин давал ему последние указания, чего не следует делать в городе, и раз за разом неустанно повторял, что они не должны привлечь внимание, когда будут возвращаться. Даша с улыбкой смотрела на Вереска, очумело кивающего в такт каждому наставлению лекаря. Наконец, Дзин, вздохнув, махнул рукой, сказав, что они могут отправляться, и когда они приблизились к двери, возле которой, облокотившись спиной о стену и скрестив руки на груди, примостился Лорэнтиу, посол усмехнулся и негромко произнес:

— Позаботься о Даше.

— Без тебя знаю, — отмахнулся Вереск.