Встреча. Повести и эссе

«Теперь касательно Вашего последнего замечания — что Вы-де не видите никаких особых оснований предоставлять мне бюргерские права в качестве почетного дара; с этим я готова согласиться — тем более что бюргерские права я ставлю выше дворянских… Равным образом я еще выше ставлю класс пролетариев… Сокровище бедных состоит в прирожденном богатстве натуры; заслуга же бюргерства заключается в использовании и эксплуатации этого богатства, которое оно благодаря своей деятельной сноровке — и к собственной выгоде — передает в конце концов в пользование тому классу, чье высокомерие, изнеженность и духовное чванство поглощают всё — именно потому, что сам он лишен производительной силы. Итак, причины, по которым я ставлю пролетария выше всего, заключаются в том, что он чужд низменного желания заграбастать, подобно ростовщику, как можно больше от окружающего мира; что он отдает все, а за это потребляет лишь ровно столько, сколько ему необходимо, чтобы восстановить свои силы и использовать их и дальше для чужой выгоды… И если я… предпочитаю бюргерскую корону орденской звезде, то всему этому я с еще большей охотою предпочла бы счастие быть признанной народом, чье самоотречение героично и чьи жертвы бескорыстны».

* * *

Но вернемся к литературе, к книге о Гюндероде, к тридцать девятому году, в котором она возникла. Мне хотелось бы убедить Вас в том, что этот — скорее спокойный — год в жизни Беттины обогатил ее очень существенным опытом и подготовил к открыто политическим дискуссиям сороковых годов; более того — что именно обращение Беттины к идеям и мироощущению начала века дало ей более глубокое понимание современности. Подобно тому как в более поздних поступках и книгах Беттины Вас тронет ее стойкость в сохранении и развитии многих мотивов, впервые прозвучавших в книге о Гюндероде, точно так же сама эта книга во многом отражает потрясения, переживаемые Беттиной в 1839–1840 годах: драму ее последней любви и страстную борьбу в защиту братьев Гримм, подвергшихся гонениям.

Одновременно с романом, который Беттина принимается составлять и досочинять из фрагментов своей переписки с Гюндероде, возникает другой эпистолярный роман: реальная переписка с молодым студентом Юлиусом Дёрингом из Вольмирштедта под Магдебургом, который впервые обратился к ней в начале 1839 года с письмом по поводу ее книги о Гёте. Его, страстного поклонника этой книги, смутило то, что Беттина посвятила ее князю Пюклеру, и он требует, чтобы следующую свою публикацию она посвятила студентам. Она принимает эту идею с восторгом:

«Да, настало время, чтобы цветы моего духа принесли плоды, чтобы юноши упивались ими — ибо я и есть то древо, что рождает юную поросль. Она уже готова расцвесть, и как же не жить мне в согласии с будущим, когда оно возникает из святая святых моего духа?»

Другому юному почитателю, с которым ее связывают узы более духовные, нежели эротические, она пишет:

«Что я сама? Ничто, — но какое-то дуновение обвевает меня, которое, мнится мне, молодежь должна втягивать раздутыми ноздрями, подобно резвым и полным силы скакунам».