"Встречайте Ленина!"

Они действительно шли на свидание, тайну которого не хотели открывать и самим себе, благо в толпе лучше всего прятать свои чувства. Смехом и беззаботным щебетом они готовы были все обратить в игру, если вдруг всерьез ничего не получится.

Молодой человек пошел рядом, потом быстро «по-ленински» заломил кепку, поднял воротник, втянул голову в плечи и объявил:

— Я прирожденный эсер и меньшевик, направлен решением ЦК сбить вас с генеральной линии…

— О! такие нам нужны!

— Слушай, эсер, а у тебя еще кадета знакомого нету?

Его втянули в шеренгу, тут же вручили древко от транспаранта «Мы вспоминаем 1917 год» и затянули «Рябину кудрявую» прямо с припева.

И главным чувством, светившимся в большинстве лиц, было ощущение веселых последствий затеянного похода.

Солнце убралось, но недалеко, наверное, ему тоже было интересно взглянуть хоть одним глазком на возвращающегося из непроглядной дали вождя, вот оно и спряталось только за край горизонта, чтобы в любую минуту высунуться обратно.

Странный был вечер, странным было и бесцветное светлое небо, на котором то здесь, то там стали вдруг вспыхивать звезды.

За Невой, над Летним садом воссияла белым пышущим светом большущая сгорающая от любопытства звезда.

А в самом начале улицы Лебедева, рядом с глухой стеной Артиллерийской академии, ждал своего часа обшитый красной материей броневик «Врагъ капитала», раза в полтора больше натурального.

— Будет дело! — словно старому знакомому, подмигивали броневичку демонстранты.

В начале девятого, еще засветло, колонны заполнили примыкающие к площади переулки и набережную вдоль Невы.

Толпа волновалась во всех направлениях, вспыхивала смехом и выразительными восклицаниями завзятых шутников, помогавших волнующимся перед исполнением нетвердо выученной роли преодолеть смущение и робость.

Молодые люди без дальних замыслов изображали влюбленность, ревность, со смехом припоминали обиды, и все это так, чтобы не выдать своих истинных чувств, не предназначенных для демонстраций.

Проект

(Секретно)

О работе партийной организации Райпищеторга и Треста столовых

по коммунистическому воспитанию работников торговли

и общественного питания

В Тресте столовых значительная часть руководящих работников не выступает с политическими докладами.

Не произошло резкого улучшения воспитательной работы в магазинах № 28, 44 и столовой № 80.

Редки встречи молодежи с ветеранами труда.

Не изжиты случаи нарушения правил торговли.

За первый квартал — 22 товарищеских суда, за второй квартал — 44 товарищеских суда.

В резолюцию: улучшить лекционную работу, ввести в практику регулярные «громкие читки», систематически выпускать стенгазеты.

На площадь колонны не выпускали, хотя стоявшие в оцеплении милиционеры и курсанты не препятствовали любому желающему в одиночку выйти и посмотреть на площадь, изготовившуюся к торжественной встрече.

С правой стороны от памятника Ленину, в центре площади была выстроена «красная трибуна». Над трибуной на транспарантах полыхали приветствия Ленину и лозунги, почерпнутые из еще как бы не оглашенных «апрельских тезисов»: «Никакого доверия Временному правительству!», «Долой министров-капиталистов!», «Мир народам!», «Хлеб голодным!».

Площадь всей своей шириной выходит к Неве, и вот как раз посередине, у набережной, там, где ступенчатый спуск к воде, возвысилась «черная трибуна», зловещая цитадель контрреволюции. Затянутая в черную ткань трибуна пестрела мрачными лозунгами на белой и черной материи: «Война до победного конца!», «Солдаты — в окопы!», «Да здравствует Учредительное собрание!», «Временному правительству — ура!». Но главное, посредине трибуны угнездился огромный черный двухголовый орел, раскинув в разные стороны метров на пять черные крылья с растрепанными на краях перьями. Хищно раскрытые клювы змеились изогнутыми языками.

Если на «красной трибуне», где был установлен микрофон, в ожидании высоких гостей прохаживались только распорядители с повязками, то на «черной трибуне» было тесно от контрреволюционеров в котелках, офицерских фуражках, шляпах, были даже две шляпы со страусовыми перьями, а какой-то капиталист пришел в полной униформе, в цилиндре и с мешком денег, на котором по трафарету было наведено «Награблено».

Но главное украшение и главную декорацию праздника должны были воздвигнуть прожектора, по углам площади на автомобильных платформах, они возвышались как циклопические кастрюли, в которых будут варить свет.

Никто не знал, что будет дальше, когда начнется.