Встречи под звездой надежды

В Западном Берлине мои маленькие открытия капиталистического образа жизни продолжились. В СССР много тогда кричали об угнетении чернокожего населения в США, о борьбе негров за свои права. А тут за кулисами я увидела, как огромный негр, исполняющий главную партию, по-дружески оперся на плечо своего белого «хозяина»-продюсера и что-то ему объясняет. Ничего себе «угнетенный»!

Перед отъездом нас принял советский посол в ГДР Георгий Максимович Пушкин. По своей привычке говорить то, что думаю, я у него спросила:

— Почему Западный Берлин прямо как Париж, а Восточный — как вся наша разбитая земля?

— Эх, товарищи! — ответил посол. — Западный Берлин — это же витрина империализма!

Это было стереотипное объяснение, которое широко использовалось советской пропагандой. Я не стала спорить с послом — не принято, но мои сомнения не увяли, а увеличились. Хотя советская пропаганда все еще цепко держала нас в своих «объятиях».

Как только я оказалась в Москве, сразу же позвонила Сергею Аполлинарьевичу, напомнила о себе, и он сказал:

— Приезжайте. Здесь у меня уже сидит один Григорий Мелехов…

У меня было время до поезда в Вильнюс, и я помчалась в гостиницу «Украина» — там он жил.

Когда С. А. Герасимов открыл дверь, я даже немножко растерялась — ведь представляла его совершенно иным!

— Заходите, — пригласил он. И познакомил меня с гостившим у него актером, который был совершенно не похож на того Григория Мелехова, какого я себе представляла.

Спустя какое-то время Герасимов сказал:

— Ну вот вам книжечка, прочитайте отрывок…

Он протянул мне первый том «Тихого Дона», я глянула, какой отрывок отмечен, и обмерла — это была сцена в подсолнухах. Прямо какая-то мистика! У меня язык не повернулся ее читать, меня сковали воспоминания о том, как я провалилась с этой сценой в институте.

— Сергей Аполлинарьевич, — взмолилась, — я только что из Парижа, боюсь, французские впечатления не дадут мне возможности достоверно воспроизвести эту сцену. Мне надо перечитать книгу, вспомнить ее, представить, как все было…

Мне казалось, с каждым моим словом я все больше отдаляюсь от желанной роли. Оказалось, наоборот. Герасимову, очевидно, понравилось мое серьезное отношение, и через две недели я получила приглашение на пробы.

На роль Аксиньи был большой конкурс. Я не хочу называть имена моих «соперниц» — среди них были известные актрисы московских театров, были и начинающие. Вряд ли меня серьезно воспринимали — провинциалку из Вильнюса.

Дело это прошлое, а мне никогда не было свойственно злорадство. Я и сейчас считаю, что в этом конкурсе не было победительницы и побежденных. Шло честное творческое соревнование, и его критерии были известны лишь двум людям, которые на тот период определяли судьбы нескольких актрис, — С. А. Герасимову и М. А. Шолохову. Они знали, а мы лишь предполагали.

Вообще же я считаю, что конкурсы на роли в те годы были очень полезными и результативными. Люди недалекие шушукались, что такую-то актрису взяли на такую-то роль по начальственному звонку. Пошляки придумали глупую присказку про то, что путь актрисы к хорошей роли пролегает через диван режиссера. Ни с чем подобным я не сталкивалась, кроме гаденького поступка режиссера Херсонского театра. Но тогда речь шла о малозначительном, с его точки зрения, приеме на работу никому не известной выпускницы театрального института. Но чтобы режиссер ради сиюминутного удовольствия или из стремления угодить кому-то влиятельному взял на главную роль бездарную актрису? Не знаю… Не знаю…

Я приезжала из Вильнюса в Москву несколько раз на пробные съемки. Пробы продолжались шесть месяцев. В августе узнала, что утверждать актрису на роль Аксиньи будет сам Шолохов. И я боялась показаться ему на глаза. Считала, что, когда он меня увидит, решит, что я совсем не такая, как получаюсь в кадре. Конечно, я знала, что актриса в повседневной жизни и в кинокадре — это «две большие разницы», но боялась не соответствовать.

Наконец наступил долгожданный день, когда должно было приниматься решение. Я попросила Клавдию Ивановну Николаевич, ассистентку С. А. Герасимова, чтобы она мне позвонила и сказала, кто получил роль. А сама уехала к друзьям, у которых останавливалась в Москве, — у меня не было возможности оплачивать номер в гостинице, да так и удобнее.

Боже мой, с каким волнением и нетерпением я ждала весточку со студии! Дежурила у телефона, бросалась на каждый телефонный звонок, а их почему-то в тот день шло много, но среди них не было того, единственного, которого я ждала в течение нескольких длинных часов…

Наконец вечером, когда Шолохов уже уехал, позвонила Клавдия Ивановна:

— Аксинья, поздравляю!

Я очень хорошо помню, как она это произнесла — добрая душа, которая была рада за меня.

Сергей Герасимов позже говорил, что на роль Аксиньи меня отобрал М. А. Шолохов:

— Мы отвергли десятки кандидаток, ни в одной не находя черт характера возлюбленной Григория, ее своеобразной красоты. Наконец по совету Шолохова остановились на Элине Быстрицкой, зарекомендовавшей себя исполнением главной роли в фильме «Неоконченная повесть».