Встречи с призраками

На свете очень мало женщин, у которых в таком случае любопытство не возобладает над правилами приличия. Внимательно оглядевшись по сторонам и убедившись, что в коридоре никого нет, я скользнула в комнату и взяла со стола заметку. Это была вырезка из какой-то английской газеты, причем довольно старая. Похоже, ее долго хранили в сложенном виде и, наверное, не раз перечитывали: листок был сильно потерт, некоторые строчки удавалось разобрать только с большим трудом.

Однако текст отнюдь не настраивал на юмористический лад. Воспроизвожу его по памяти:

ВНЕЗАПНАЯ СМЕРТЬ В ЛОНДОНСКОМ ПОРТУ

Вчера утром, во вторник, капитан шведского парохода «Хельга» из Тромсберга обнаружен в своей каюте мертвым. По имеющимся в редакции сведениям, покойный отличался в высшей степени буйным характером. Уже в ходе рейса у него случались неоднократные стычки, в частности с судовым врачом. Непосредственно перед трагическим инцидентом одна из таких стычек достигла крайней остроты: капитан обвинил медика в некромантии и дьяволопоклонничестве — и тому, чтобы избежать физической расправы, пришлось в прямом смысле слова спасаться бегством. Вскоре после этого стюард, войдя в каюту своего хозяина, обнаружил последнего бездыханным. Его смерть, по-видимому, объясняется сердечным приступом, происшедшим в результате вспышки необузданного гнева.

Сегодня будет произведен допрос команды.

Пораженная до глубины души, испытывая чувство, близкое к омерзению, я поспешила спуститься вниз. Тем не менее, если вы подумаете, что в мою душу уже тогда закрались те мрачные предположения, которое живут в ней теперь, вы ошибаетесь. Я продолжала смотреть на Гастера как на человека-загадку, одновременно и притягательную, и отталкивающую.

Пикник проходил весело, и мне показалось, что швед уже забыл о моей неудачной шутке. Он был по своему обыкновению мил и любезен, а приготовленный им салат мы единогласно провозгласили шедевром кулинарного искусства. Кроме того, Гастер оказался неистощимым кладезем различных (не только шведских) легенд, песен и баллад.

Не помню, кто из нас первым заговорил о сверхъестественном. Кажется, это был Тревор, рассказавший о каком-то забавном приключении, случившемся в Кембридже. Во всяком случае, разговор на эту тему завел не Гастер, но тут же выяснилось, что к данному предмету он питает особый интерес. Иронический тон, в котором была выдержана история Тревора, произвел на шведа странное впечатление. Он тут же произнес пламенную тираду против лиц, сомневающихся в существовании сверхчувственного, причем рассказ, несомненно, задел его за живое: эта тирада сопровождалась порывистой жестикуляцией.

— Скажите, — патетически возглашал он, — слыхали ли вы когда-нибудь об ошибках того, что человечество называет «неразумным инстинктом»? Морская птица обладает инстинктом, который безошибочно указывает ей, на какой именно из бесчисленных островков, затерянных посреди океана, ей следует прилететь для гнездования. С приближением зимы ласточки улетают на юг; и что же, известны ли вам случаи, чтобы ласточки взяли неправильное направление? Нет и еще раз нет. А раз так, то я возьму на себя смелость утверждать: присущий каждому ребенку инстинкт, который говорит нам, что вокруг нас существуют неизвестные, нематериальные явления, тоже верен. И я верю всем свидетельствам такого плана.

— Обоснуйте, доктор, — сказал Чарли.

— А лучше все-таки возьмите другой галс, — предложил моряк.

— Ни за что! — возгласил швед, не обращая внимания на наши улыбки. — Мы видим, что материя существует независимо от духа. Почему же, в таком случае, не предположить и существование духа, независимого от материи?

— Ладно, допустим, мы дружно это предположили, — согласился лейтенант. — И что же дальше?