Вторая мировая война. Ад на земле

Сторонние наблюдатели были вправе не придавать особого значения триумфам Британии в африканской пустыни. Румынский писатель Михаил Себастиан 7 февраля отмечал в дневнике: «Вся эта война в Африке, пусть захватывающая и драматическая, всего лишь приложение к главному. Основная борьба идет между Британией и Германией, и там все решается»¹¹

. Он, конечно, был прав, но для подвергавшихся еженощным бомбардировкам лондонцев эти победы стали отдушиной. К 9 февраля О’Коннор продвинулся на 800 км и захватил Эль-Агейлу. Открывался путь на запад, на Триполи. Но на этом, к изумлению рядовых солдат, стремительное продвижение остановилось: они застряли в песках итальянской колонии и бездействовали. «Каждый день похож на предыдущий, – писал заскучавший артиллерист Дуг Артур. – Суббота могла быть понедельником, пятница – вторником и даже масленичным вторником, поди знай – мы-то не в курсе, что происходит, куда дальше двинемся и что нас там ждет»¹²

.

Они долго стояли и не продвигались дальше по Ливии. Четыре дивизии Уэйвелла, в том числе новозеландскую и значительную часть австралийского контингента, пришлось передислоцировать в Грецию: там ожидалось немецкое вторжение. Позднее послышались голоса, что из-за переброски войск в Грецию англичане упустили уникальный шанс полностью очистить от врага побережье Северной Африки и вернуть себе контроль над южным Средиземноморьем. Утверждение небесспорное: Африканский корпус под командованием генерал-лейтенанта Эрвина Роммеля уже начал высадку в Триполи, поспешая на помощь оплошавшим итальянцам. Для англичан то была малоприятная новость: цепочка снабжения была натянута до предела, танки и грузовой транспорт О’Коннора нуждались в ремонте. Разгром итальянцев придал англичанам уверенности, однако разворачивавшаяся параллельно кампания в Абиссинии отнимала у империи большое количество ресурсов. Даже если бы Уэйвеллу не пришлось ни единого солдата отправлять в Грецию, едва ли у англичан хватило бы сил для покорения Северной Африки.

Но за три месяца до того, как британский натиск в Ливии окончательно выдохся, в феврале 1941 г. успехи англичан дали некий побочный эффект, в тот момент мало кем распознанный, однако весьма существенный по своим последствиям: операция Compass принудила Франко воздержаться от участия в войне. Каудильо стоял перед той же дилеммой, что и Муссолини, однако решение принял диаметрально противоположное. Идеологически и он был близок к державам оси и тоже охотно поучаствовал бы в разделе военной добычи, но опасался подвергать свою страну, изнуренную только что завершившейся гражданской войной, рискам нового конфликта – во всяком случае пока англичане еще способны сопротивляться. С 1939 г. Испания занимала не столько выжидательную, сколько выжидательно-агрессивную позицию: к примеру, испанский министр иностранных дел Серрано Суньер всей душой рвался присоединиться к заведомым победителям. Проницательный посол Португалии в Мадриде Педро Теотонио Перейра 27 мая 1940 г. докладывал в Лиссабон: «Несомненно, в Испании сохраняется ненависть к союзникам. Каждая победа Германии принимается здесь с ликованием»¹³

. Перейра полагал, что почти все испанцы желают окончательного торжества Германии и сожалеют лишь о том, что затруднительное положение их собственной страны не позволяет им немедля принять участие в деле: «Войну они отнюдь не считают дурной затеей, но сами сейчас не готовы в нее вступить».

Франко намеревался все же присоединиться к державам оси, но лишь на собственных жестких условиях. «Испания не будет воевать даром [gusto]», – заявил он Гитлеру при встрече на французско-испанской границе в октябре 1940 г. Секретный протокол к испано-германскому соглашению, подписанному в итоге в ноябре, заявлял о готовности Мадрида примкнуть к Тройственному пакту: «Во исполнение своих союзнических обязательств Испания вступит в текущую войну на стороне держав оси против Англии при условии, что эти державы обеспечат ее необходимыми для подготовки к войне ресурсами. Германия предоставит Испании экономическую поддержку, снабдив ее продуктами и сырьем». Испанское министерство экономики представило довольно-таки пугающую смету: 400 000 тонн топлива, 0,5 млн тонн угля, 200 000 тонн пшеницы, 100 000 тонн хлопка, а также большое количество удобрений.