Вторая радуга

В эти дни они с Лёней частенько выходили на лыжах. Вдвоём. Кутков обладал феноменальной памятью, и сессию сдавал без особых усилий. На лыжах он ходил лучше, так что в середине прогулки ему приходилось поджидать спутника. Лыжню они проложили таким образом, что первая половина дистанции изобиловала подъёмами, а вторая — спусками. При возвращении Ермолай мог удержаться за Леонидом и назад они возвращались вместе.

Злой ветер обдувал сопку, обжигая щёки холодом. Мелкие частицы снега секли глаза. Юноша перевел дух и посмотрел на присевшего в снег Куткова. Тот вырыл небольшую ямку и укрылся в ней от ветра. На открытом со всех сторон склоне ничего другого придумать было нельзя.

— Я говорил с Мариэттой, — смущённо произнёс Лёня, — у вас в группе освободилось место, Шатохин уехал. Узоян предлагает мне войти в группу вместо него. Она поговорила со всеми, кроме тебя и Ольги, никто не возражает.

— Я тоже не возражаю, — пожал плечами юноша. — Ольгу сам спроси. Но вообще-то наше согласие ничего не решает, как ты должен знать. Сумеешь усилить группу в реальных делах, сработаешься — тогда и войдёшь.

— Чтобы сработаться, нужно получить шанс попробовать это сделать, — облегчённо сказал Леонид.

— Шанс ты получишь в любом случае, только вот я знаешь, о чём думаю? Шатохин был кинетиком, причём специализирующимся по работе с грунтом. Это довольно редкий дар, у тебя, насколько я знаю, его нет. Не могу сказать, обязателен ли такой талант в группе, просто не знаю. Так что, сам понимаешь…

Лёня засмеялся.

— Знаешь, для группы не существует строго определённого набора способностей. Кинетики нужны, и не один, слышащие мысли нужны, и тоже не один. Операторы миров нужны, не меньше двух, экстрасенс — уловитель опасности нужен, прикрыватель нужен, закрывающий группу от враждебных слышащих, усилитель общего поля нужен. Но мне повезло, я, как и ты — универсал. Красную повязку получил, как слышащий, прочие мои способности могут раскрыться только в группе.

— Универсал — это как? — поинтересовался Харламов. — Он что — может всё?

Леонид покачал головой. Универсал мог освоить всё в теории, на самом деле приходилось выбирать. Талант кинетика, развиваясь, тормозил развитие экстрасенсорных способностей, а усилитель практически не мог стать оператором миров. И наоборот. Слышащий не мог стать прикрывателем, крышей, как попросту говорили в школе.

— Братья и Игорь — кинетики, Хоменкова — экстрасенс, вы с Ольгой — операторы, Сашка — слышащий. Инга — усилитель, Мариэтта — крыша. Мы с тобой и Лёшка — универсалы. Ольга, по-моему, тоже. Четыре универсала перекроют любые мыслимые потребности, я думаю.

Вернувшись, Ермолай заметил в столовой знакомое лицо. Одноклассник, Гриша Рахимов, с красной повязкой на лбу, с удовольствием уписывал пельмени. Рядом с ним сидела одна из поварих и что-то рассказывала. Гришка ничем не показывал, что слушает. Юноша включил свои способности — и понял, что Григорию разъясняли правила школы. Удивительным казалось одно — почему это делала повариха? Харламов знал, что посторонних людей в школе не бывает. Любой из работников обладал определёнными талантами, любой знал лучше учеников все тайны школы.

Юноша сел в сторонке, но так, чтобы Рахимов мог его видеть. Одноклассник кинул на него взгляд и сразу о чём-то спросил повариху. Вопрос был явно о нём. Повариха сказала два слова, Гришка кивнул, и повариха продолжила рассказ. Позже, поднявшись от стола, Григорий подсел к однокласснику.

— Привет, Ерёма! Странно, что ты до сих пор без повязки.

— Здорово, Гриш! Во мне предполагают талант оператора миров, так что пока я свой мир не открою, рассчитывать мне не на что. Меня ничему и не учат. А ты какими судьбами?

— По обмену. Есть такая программа, по которой школы учениками меняются. Числюсь я за своей школой, так что учиться вместе с вами не буду. У меня своё задание, о котором школьникам рассказывать не положено. Как там Ольга Аникутина поживает?

— Отлично. Жёлтая повязка, инструктор…

Разговора не получалось. Григорий не хотел про себя ничего рассказывать, о делах школы ему и так сообщили. Вспомнили общих знакомых, но у тех ничего кардинально не менялось, так что и эта тема быстро оказалась исчерпанной.

— Обо мне, Ерёма, лучше школьникам ничего не говорить. Спросят — одноклассник, и всё. Даст бог, вместе поработаем, а нет — так в Ручейном летом увидимся…

Рахимов ушёл, оставив чувство недосказанности. Гришка ему не доверял, причём не доверял — по приказу. И это, ясное дело, не огорчить такое отношение никак не могло. Юноша ощущал себя сторожевым псом, которого приучали рвать того, на кого укажет хозяин. Вся его сущность против того восставала. Но что было делать? Он прекрасно понимал, что любой преподаватель сразу же скажет ему, что он уже знает всё, что позволяет знать на данный момент его уровень подготовки. Продвинься дальше в учёбе — узнаешь больше. Право на знания требовалось заслужить. С этим юноша не спорил, тут всё обоснованно. Но ведь его и не готовили, как других!

Дочь шамана тоже ничем не пожелала помочь.