Вторая смена

Про Динину дочку грустная сказка получилась, потому как взаправдашняя. Хорошо, что Анечка ее до конца не дослушала, засопела прямо в микрофон. Вера все сидела у монитора, глядела в темный экран, а отойти не могла: ребенок тогда совсем один в доме останется, без присмотра. Нельзя так, не по-людски.

* * *

Стать собакой очень просто. Главное, чтобы никто в этот момент не отвлекал. Глаза зажмуриваешь, вздыхаешь и – бух! Как в горячую ванну! Озноб по всей коже – огненной волной, до судорог. Привыкаешь к телу, ощущаешь на собственной шкуре ледяной воздух. Чуешь влажный снег, который прижался к фонарным столбам. Пробуешь лапой гравий на дорожке, как морскую волну босой ногой. И первые шаги получаются такие же неуверенные, будто во время прилива через камни к воде идешь. Первый шаг больно, второй неудобно, третий просто трудно, четвертый уже неважно, потому что все, вошла. Главное, лапами как следует работать, рассекать ими тугую черную ночь, отфыркиваться от мелких капель, чувствовать, как подрагивает хвост. Дрожать от каждой новой волны запахов. Их бесконечно много. Все не перепробовать. Но тебе столько и не нужно. Твое дело бежать вперед, оставляя за спиной обычную суетливую жизнь.

Переметнуться в зверя – все равно что нырнуть в море. Тело легкое, как волна, счастье достижимое, как облако на горизонте. Заботы отлетают вместе с человеческим естеством. Остаются лишь вечные и верные инстинкты. Такие же простые и правильные, как небо, звезды или прибитая слишком высоко, почти к центру неба, круглая мишень луны. Ее не лизнуть, не ухватить зубами, не согнать с неба. Можно ей лишь намекнуть о своем существовании звонким воем, который хорошо разносится по ночному городскому парку. Тут сейчас пусто, звукам не в чем запутаться.

Снова завыть я не успеваю, прокуренные легкие дают о себе знать. Но из непролазной черно-белой темени парка доносится протяжное приветствие. Это перекинулся в пса и удачно ступил на мокрую тропу Фоня-Афанасий, дружбан мой верный, Смотровой на нескольких участках, ветеран двух мировых, а также финской и гражданской. Для мирских – неприметный вышибала по имени Толик-Рубеж. А здесь и сейчас – крупный, сильный, мохнатый пес… Судя по басовитости, кавказский овчар или ньюфаундленд.

Мы пересекаемся посреди раскисшей, покрытой рваными остатками снега лужайки. Сталкиваемся нос к носу. Глаза в глаза. Его дыхание смешивается с теплым живым паром, который идет из моей бородатой пасти. (Ризеншнауцер из меня сегодня вышел, причем, зараза, неухоженный до жутиков. Но с моими нынешними талантами я могла скукожиться до размеров йорк-терьера. Или вместо суки кобелем стать. Тоже мало приятного.)

Фонька рычит – кратко, довольно. Примерно как «Здорово живешь». Я повизгиваю, куцым хвостом взбиваю воздух в многословное приветствие: «Фонечка! Здравствуй, старый хрен! Скотина ты моя! Нет, ну правда, Фонечка, я тут по тебе соскучилась, как же хорошо, что ты пришел… Как, как… гав-гав… Я рада, ну просто у-у-у-у-ужасно!»

А потом и слов нет, и мысли кончились, и не нужны они совсем. Потому что запахи вокруг – они как музыка. Чуешь – будто ритм улавливаешь. И все, контроль потерян, ты сама добровольно срываешься с собственных, фиг знает зачем придуманных поводков. Свобода бьется под лапами, забивается в ноздри, трепещет на кончике хвоста.

Небо кружится, вьется веретеном. Так бывает, если повалиться на землю и почесать об нее спину. А потом и о небеса почесать. И вскочить – понестись вперед, вбок, налево, вниз, вверх, нырнуть Фоньке под мохнатое пузо, позвать за собой, ухватить носом воздух, а зубами загривок лучшего друга.

Огроменный пес, сильный, красивый, статный, так правильно пахнущий. Вот кто сейчас мой Фонька-Афанасий, тот самый друг трех молодостей, которого я по жизни называю «старый кобель». Вот что на самом деле значит «собак гонять»! Это как плавать, летать, любить, петь… Причем одновременно. Жить, в общем. Чувствовать нынешний апрель. Признавать его своим – на вкус и запах! Спасибо тебе, Фонечка! Спасибо за мой кусок этой весны! Вслух, естественно, получается: «Уау-вау-вау-вау-ам!»

Я радуюсь, что мозгов хватило не отменить эту встречу в последний момент. Ведь хотелось. Уж больно хороший вечер у меня сегодня вышел. Дома. В семье. Ничуть не хуже, чем у мирских…

Сперва с Анькой по торговому центру побродили, налопались мороженого, наигрались в автоматы, разжились нарядами для Анюткиной куклы, детской помадой для самой Аньки и всякими кремами для меня. И брели потом домой через все лужи и детские площадки, которые нам попались. А там вечер на пороге, белье в стирке, мясо в духовке, Анька в своей комнате, сериал в телевизоре и ни одной мысли в голове. Только теплое тупое счастье: это я Темчика с работы ждала. Самой захотелось порадоваться его приходу. Артемка, кажется, сам не поверил, что дверь не Анька открывает, а я. У него сразу глаза такие детские стали, как у малышей на спектаклях бывают.