Вторая смена

Он снится довольно многим. Допустим – вон той, в зеленом.Конечно, не каждый вечер, но реже, чем ей хотелось.Она его даже просит – в такой полудреме сонной,И гладит себя под пледом, представив в деталях тело:Роскошную шевелюру и родинку на предплечье,А также все то, что в кадре джинсовой броней закрыто.Она его очень хочет. Конечно, не каждый вечер,А лишь когда есть возможность стонать в одиноком ритме.

Другая – допустим, эта – на жизнь смотрит чуть попроще.Мечты ее – посмелее, хоть ей до сих пор неловко.Она говорит: «Он классный», – она его сильно хочет.Особенно если бойфренд подался в командировку.У третьей примерно те же мечты и обрывки дремы,Конечно, и ей не светит, но ей его так хотелось.Ведь он такой загорелый и выбрит ужасно ровно.Она его называет «кумир золотого детства».Еще одна улыбнется и скажет, что это в прошлом.

Есть муж, сыновья-погодки. Других впечатлений хватит.Хотя, если между нами, она все забыть не может,Как в тот кинозал входила. Пять раз. В самом лучшем платье.Их много, на самом деле. Похожих и не похожих.Одни его еле помнят, другим он как призрак мужа.Он был таким синеглазым, таким неприступно-сложным,Сейчас он немного старый. Но им это знать не нужно.У них есть свое забвенье: мечты, полусны, легенды

И постер на дверце шкафа – чуть выбеленный на сгибах.И тот эпизод – ну знаешь, уже в конце киноленты,Где он от коварной пули так нежно и сладко гибнет.Конечно, там что-то было: еще одни кинопробы,Потом неудачный кастинг и сорванный график съемок.Он больше не стал соваться: он был от природы робокИ шел по жизни с улыбкой обиженного ребенка.На самом деле он вырос. А можно считать, что выжил.Хотя на финал картины реальность не повлияет,

Обидно, что в наше время о нем ничего не слышно.Ведь он был таким героем. Потом они засыпают.Он снится еще и этой: шестнадцать, курносый носик,Есть грудь – целый третий номер, роскошнейшие ресницы.Он, кстати, о ней не знает. Ему сейчас сорок восемь.Он менеджер крупной фирмы. Ему ничего не снится.05.09.10

До ланча оставался еще час с гаком, наплыва публики в «Марселе» не наблюдалось, ставь машину куда хочешь. Обладатели помятой «бэхи» захотели приткнуться у крыльца. Ни водитель, ни пассажир вылезать не спешили…

– Никуда не сворачивал, из дома – сюда, – уверял пассажир, всматриваясь в затянутые офисными жалюзи окна второго этажа. Водитель кивнул, глянул на собеседника – словно молча хотел вопрос задать. Пассажир поморщился, зашарил у себя по карманам.

На экране айфона темнело сообщение: «Согласен, но есть условие. У меня после 11:00». Отправитель депеши значился в айфонном реестре под никчемным прозвищем «Второй». В мобильнике водителя этот номер был маркирован еще более лаконичным «Скиф», а в телефончике Евдокии Ольговны Озерной те же десять цифр скрывались под трогательным «Заяц». Речь шла об одном и том же мирском, находящемся сейчас в своем служебном кабинете, на втором этаже.