Вторая жизнь

Там я переоделся в хэбэ в каптерке у старшины, свою домашнюю одежду запихал в наволочку, рассчитывая при случае отвезти ее домой. Кучку петлиц и погон распихал по карманам, рассчитывая пришить их, как только пристроюсь на табуретку рядом со своей койкой. Остальную форму старшина аккуратно повесил на вешалку.

Посмотрев, как я заправился, он опять удивленно покачал головой, затем, щедро оторвав полметра белого материала, спросил:

– Может, тебя не надо учить, как подшиваться?

– Не надо, – ответил я и мечтательно добавил: – Жаль, не выдали гимнастерку старой формы, ее можно с проводком подшивать.

– Но-но, сынок, – сообщил старшина. – Со стариками себя не ровняй, походишь и так. Ты пока никто, и звать тебя салабон.

Он забрал у меня все документы, сказав, что сам отнесет в строевую часть, после чего мы вышли в расположение. В большом помещении с четырьмя рядами двухъярусных коек почти никого не было. Около вешалки с шинелями топтался дневальный, видимо, на десятый раз приводя их в нужное состояние. Рядом за столом сидел дежурный по роте и разглядывал свою рожу в зеркале.

– Синицын, ко мне! – негромко скомандовал Пузенко. Тот для начала подскочил, потом, повернувшись, сказал:

– Петя, достал со своими шуточками. Хорош под Ахрамеева косить. Так и сердечником стать недолго.

Старшина показал на меня:

– Поручаю тебе молодого бойца. Хватит прыщи перед зеркалом давить, делом займись. Проследи, чтобы он до обеда с гимнастеркой разобрался, а когда народ начнет подтягиваться, передай его Яшенкову. Я ушел в штаб. Все понятно?

– Понятно, – ответил Синицын и метнул на меня злой взгляд.

Как же, салага заметил его испуг, да потом еще и по поводу прыщей старшина прошелся.

Стоило тому выйти из расположения, как младший сержант Синицын крикнул свободного дневального:

– Эй, Жан Татлян ху…в, мухой сюда!

Мелкий армянин, подбежав к нам, с жутким акцентом доложил:

– Товарищ сержант дневальный, рядовой Гаспарян по вашему приказанию прибыл.

– Дневальный, дневальный, тащи станок еб…й, – пробормотал как бы про себя сержант, искоса поглядывая на меня.

«Э! Да ты позер, братец, – подумал я. – Перед молодым выступаешь как в театре».

– Слушай сюда, – обратился Синицын к Гаспаряну. – Садишься рядом с этим раздолбаем и показываешь, как надо пришить погоны и петлицы, на все про все даю полчаса, все понял?

– Портянки-то хоть умеешь наматывать? – обратился он ко мне, проявив неожиданную заботу.

– Умею, – ответил я, временно проглотив слово «раздолбай».

– Ну и хорошо, – сообщил Синицын, отправляясь дальше давить угри на своем носу.

Ближе к обеду в роту стал подтягиваться народ. Мимо меня без шуток никто не проходил. Но пока особо не приставал.

Только я закончил шитье, как появился Синицын вместе с еще одним старшиной лет тридцати.

Как оказалось, это был командир хозвзвода, Яшенков Илья Сидорович.

Он пристально оглядел меня со всех сторон и неожиданно спросил:

– Как насчет подъема переворотом, рядовой, слабо?

– Без проблем, – ответил я и подошел к турнику. Демонстративно поплевал на ладони, подпрыгнул и ухватился за перекладину.

На десятом перевороте около турника появились зрители, на двадцатом они уже делились впечатлениями, ну а на двадцать пятом перевороте я сам решил завязать.

– Отлично, – хлопнул меня по плечу Яшенков. – Еще бы десять раз, и перебил рекорд Гаспаряна.

«М-да, хорошо, что решил остановиться, – подумал я. – Только соревнований мне здесь не хватает».

– Так что, сынок, через неделю от нашей роты пойдешь на полковые соревнования вместе с ним, – обломал мои надежды комвзвода.

Стоявшие рядом парни весело засмеялись.

– Правильно, пусть салажня теперь за нас отдувается, – кто-то из них высказал общую мысль.

Яшенков посмеялся вместе со всеми, потом отвел меня в сторону и сообщил:

– Будешь служить в моем взводе во втором отделении, у младшего сержанта Синицына. Расслабляться некогда, после обеда займемся с тобой строевой подготовкой. Ротный, капитан Ахрамеев, приказал тебя гонять по плацу до отбоя, но чтобы послезавтра ты стал хоть чуточку похож на бойца.

Он подозвал к нам рослого светловолосого сержанта.

– Это мой заместитель Ромас Мицкунас, он лично займется твоим воспитанием.

Замкомвзвода хищным взглядом уставился на меня.

«Точняк загоняет до смерти», – правильно понял я взгляд сержанта.

– Рота! Выходи строиться! – раздался крик дневального.

Бойцы вразвалочку двинулись на выход.

«Однако хозвзвод нехреново живет, – подумал я, двинувшись вместе со всеми. – Помню, мы в учебке пулей вылетали на улицу».

На улице большинство сразу кинулось к курилке, на ходу закуривая сигареты. Однако долго курить не удалось.

Раздалась громкая команда Пузенко:

– Р-р-рота, в пааходную колонну по четыре станооовись!

Я слегка замешкался, не зная, куда бежать. Но тут рука Мицкунаса сгребла меня за воротник и вдернула в строй.

– Сынок, твое место сегодня здесь, сразу за мной, – сказал он, нехорошо улыбаясь. – И попробуй только наступить мне на пятку. Будет очень х…во.

Я без возражений встал, куда было указано, а чего выступать? Молодой есть молодой.