Второе открытие Америки

Они приближались к ягуару, останавливались всего в двух футах от него, но при малейшем движении хищника поспешно отступали. Чтобы наблюдать за нравами этих животных с возможно более близкого расстояния, мы сели в маленький челнок, следовавший за нашей пирогой. Очень редко случается, чтобы тигр нападал на челноки, добираясь до них вплавь, и это происходит лишь тогда, когда его кровожадность разыгралась от длительного голодания.

Шум наших весел заставил зверя медленно встать и спрятаться за кустами Sauso, окаймлявшими берег. Грифы захотели воспользоваться его отсутствием и сожрать Chiguire. Но тигр, несмотря на близость нашего челнока, бросился к ним; охваченный яростью, которая проявлялась в его поступи и в движениях хвоста, он утащил добычу в лес.

Индейцы жалели, что не захватили с собой копий, чтобы высадиться на берег и напасть на тигра. Они привыкли к этому оружию и справедливо не рассчитывали на наши ружья, часто дававшие осечку в воздухе, столь насыщенном влагой.

Продолжая плыть вниз по течению, мы увидели большое стадо водосвинок, недавно обращенных в бегство тигром, который схватил одну из них. Животные спокойно смотрели, как мы высаживались на берег. Некоторые сидели, уставившись на нас и шевеля на манер кроликов верхней губой. Они, казалось, не боялись людей, но при виде нашей большой собаки пустились наутек.

Задние ноги у них длиннее передних, а потому они бегают легким галопом, но так медленно, что нам удалось поймать двух из них. Chiguire, плавающие очень проворно, на бегу испускают легкий стон, словно им тяжело дышать. Водосвинка – самое крупное животное из грызунов; она защищается только в случае крайней необходимости, когда ее окружают со всех сторон и ранят.

Коренные зубы, в особенности задние, у нее исключительно крепкие и довольно длинные, и она может ими разорвать лапу тигру или ногу лошади. Ее мясо довольно неприятно пахнет мускусом. Тем не менее в здешних местах из него делают ветчину, и это почти оправдывает название водяной свиньи, данное Chiguire некоторыми старинными натуралистами. Монахи-миссионеры, ничуть не колеблясь, едят эту ветчину во время поста.

По их зоологической классификации, броненосец, Chiguire и ламантин занимают место рядом с черепахами; первый – потому, что он покрыт твердым панцирем, чем-то вроде раковины; остальные два – потому, что они земноводные. На берегах Санто-Доминго, Апуре и Арауки, в болотах и затопленных саваннах Llanos водится так много Chiguire, что от них страдают пастбища.

Они поедают траву, от которой лучше всего жиреют лошади и которая носит название Chiguirero (трава водосвинок). Они питаются также рыбой; мы с удивлением увидели, как животное, испуганное приближением человека, нырнуло и оставалось 8—10 минут под водой.

Ночь мы, как всегда, провели под открытым небом, хотя и на плантации, хозяин которой занимался охотой на тигров. Он ходил почти голый, и кожа у него была черновато-коричневого цвета, как у самбо; это не мешало ему считать себя белым. Он позвал свою жену и дочь, таких же голых, как и он сам, донью Изабеллу и донью Мануэлу.

Он никогда не покидал берегов Апуре, но все же проявлял живой интерес «к мадридским новостям, к тем войнам, которые никак не могут окончиться, и ко всему, что там происходит (todas las casas de allа́)»: он знал, что испанский король вскоре должен посетить «их сиятельства в Каракасской стране»; во всяком случае, с сожалением добавил он, «так как придворные едят только пшеничный хлеб, они ни в коем случае не пожелают ехать дальше города Ла-Виктория, и здесь мы их не увидим».

Я принес с собой Chiguire, надеясь, что его нам зажарят; однако хозяин стал убеждать, что nos otros cavalleros blancos, белые люди, как он и я, созданы не для того, чтобы есть «индейскую дичь». Он предложил нам оленя, убитого им накануне стрелой, так как у него не было ни пороха, ни огнестрельного оружия.

Мы предполагали, что банановая рощица скрывает от нас хижину усадьбы; но этот человек, столь гордый своим благородством и цветом кожи, не дал себе труда построить даже шалаш из пальмовых листьев. Он предложил нам повесить наши гамаки рядом с его гамаком, между двумя деревьями, и с удовлетворенным видом заверил нас, что мы застанем его под крышей, когда поднимемся по течению в период дождей.

Вскоре нам пришлось посетовать на философию, которая поощряет лень и внушает человеку безразличие ко всем жизненным удобствам. После полуночи поднялся ураганный ветер, молнии прорезали горизонт, гремел гром, и мы промокли до костей. Во время грозы один довольно странный случай развеселил нас на несколько минут.

Кот доньи Изабеллы взобрался на тамариндовое дерево, у подножия которого мы расположились. Он свалился в гамак одного из наших спутников; оцарапанный когтями кота, разбуженный от крепчайшего сна, тот подумал, что на него напал какой-то дикий лесной зверь. Мы прибежали на его крики и с трудом вывели его из заблуждения.