Второе рождение

А ещё всё вокруг было настоящим, честным. Слова, поведение, обсуждения, отношения друг с другом – всё настоящее. Никто не старался казаться лучше, не строил из себя кого-то, кем не являлся. Это было невероятно. Совершенно непривычно. За всю жизнь он с таким ни разу не сталкивался. Начиная с детского сада всё вокруг было не настоящим, придуманным, искусственным. Всегда были какие-то ограничения, условности, формальности, всегда нужно было делать и говорить что-то не настоящее.

В скомканном, некрасивом лице Сергея Обезьяныча в отсвете костра Виктор вдруг увидел огромный ум. Это было лицо учёного, мыслителя, философа. Виктор поразился этому открытию.

В лице красавца Михаила увидел огромное страдание. Это был глубоко несчастный человек, которому не больше двадцати пяти, но было что-то мёртвое в его взгляде, тоска в едва намеченных складках на лбу.

– Он больше года воевал с нацистами на Донбассе, в самые сложные периоды пятнадцатого-шестнадцатого года. Добровольцем ездил. Теперь его могут выдать Украине, – тихонько грудным голосом сказала сидящая рядом Аня, увидев, что Виктор всматривается в Михаила. – Не спрашивай его ни о чём.

Виктор посмотрел на Аню. Красивая молодая женщина неясного возраста с сильными чертами лица, уверенным взглядом, вежливым выражением лица, очень напоминала серую гладкошёрстную кошку. Аня посмотрела в ответ.

– Привыкаешь? Вид у тебя кислый. Чтобы не киснуть – надо квасить – размеренно, спокойно проговорила Аня. По говору и манерам она была явно из большого города.

– Да, я уже про это слышал – Виктор хмыкнул. Что на это отвечать – не понятно. Жаловаться на трудность девушке – неловко. Сказать, что всё хорошо – глупо, она же видит, что не всё. «Ай, гори оно всё конём!» – решил он про себя и сказал правду, от которой вдруг внутри стало пусто – Не знаю, как ответить. Не привык! Не знаю! – на последних словах он дёрнул плечами и чуть притопнул пяткой. Аня это увидела и после паузы согласилась.

– Хорошо, не отвечай. Если что-то нужно будет узнать – спрашивай. Обо всём. Со мной можно говорить обо всём. Я всё пойму, всё прощу. – Аня замолчала и просто повернулась к костру.

Этот тихий спокойный разговор вызвал внутри у Виктора множество самых непонятных чувств, которых раньше он не испытывал. От рефлексии его отвлекли громкие голоса людей, шедших от бани. Шесть человек, мужчины, женщины. И Виктор решился. Голос предательски дрогнул, рот наполнился слюной.

– Аня, а это нормально вот так всем вместе в одной бане мыться? Голыми!.. – закончил он с нажимом.

– Тебя беспокоит чужое голое тело или собственное? – Аня повернулась и спокойно, как о еде, спросила Виктора. Звучало это как «тебе на второе что класть, гречу или перловку?».

– Н-н-ну-у, вообще!.. Н-н-не знаю! Это нормально? – растерялся Виктор.

– Нормы, как математического понятия, не существует. В каждом обществе, в каждой группе людей есть свои понятия о норме, в соответствии с уровнем культурного развития. В современном мире, практически во всех обществах, принято носить трусы. Но некоторые группы людей находятся на той стадии развития, когда трусы они носят на голове. Так же важна личная культура, личное развитие человека, его адекватность обстоятельствам. Трудно требовать от подростка удержать эрекцию при виде голой женщины любого возраста: там гормоны управляют сознанием. Но взрослый мужчина заглядывающий женщине за пазуху при любом удобном случае – это уже отклонение. Этим он выражает неуважение к женщине, которую видит только как сексуальный объект; показывает собственную неудовлетворённость; низкий уровень развития. То же относится к страсти совать в лицо окружающим свою половую принадлежность. Это – есть. У женщин есть грудь, у мужчин есть член. Люди так устроены. Летом на пляже на фактически голых людях навязаны формальные полоски ткани, которые по сути ничего не скрывают. Но вряд ли у кого-то из нормальных людей возникает вопрос, а нормально ли купаться вместе голым людям в море? При отсутствии этих полосок ткани вдруг просыпается вбитый в сознание до костного хруста стыд. Это нерациональный стыд. Его вбивают в сознание, чтобы человеком можно было управлять. Твой вопрос показывает, что и тебя воспитывали в традиционных ханжеских правилах. Теперь ещё раз спрошу: тебя беспокоит чужое голое тело или собственное?

Виктор готов был провалиться. Эти рассуждения о голом теле от незнакомой красивой женщины вызывали жгучий стыд. Но не мог возразить. Внутри было плохо.

– Я не знаю – хрипло ответил он.

– Таким тебя оставлять нельзя… Перепахало тебя внутри… – Аня внимательно посмотрела на Виктора, огляделась. Рядом никого не было. Она обошла стол и села напротив. – Давай поговорим. Первое: всё как прежде. Мир на месте. С тобой всё в порядке. Ты можешь это повторить?

Виктор не мог разжать рта. Желваки помимо воли сжимали челюсти, внутри было холодно.

– Просто скажи мне: всё в порядке – Аня спокойным тихим голосом повторила указание. – Можешь закрыть глаза. Можешь сжаться, если очень хочется. И скажи: всё в порядке.