Второе рождение Жолта Керекеша

Потом Зебулон опять заворчал, но ворчание тут же сменилось глубоким вздохом: в подходившем человеке он узнал Дани.

– Ты видел? – спросил Жолт.

– Привет. Видел, – неуверенно сказал Дани и схватился за свои очки.

Жолт молчал. Он подозревал, что толстые стекла очков не позволяют Дани видеть то, что следует видеть. Дани тяжело дышал. В конце концов он плюхнулся на траву. На его белом лице горели красные веснушки. Загар его совсем не коснулся – наверное, целое лето он плесневел в четырех стенах, перебирая струны гитары.

– Они что, схватились? – спросил Дани.

Жолт обозлился. Как можно таким примитивно-наивным словом определить то, что случилось! «Схватились»!

– Хорошо, что ты не прячешься в дремучем лесу, – пробормотал Дани. – Я убил полчаса, чтоб отыскать эту индейскую тропу.

Жолт не отозвался. Очень любопытно: даже тропу насилу нашел! Что же он вообще тогда видит?

– Полгода назад Зебу трясся от страха при виде какого-нибудь несчастного гуся, а теперь, как мешок с тряпьем, тряхнул громаднейшего эрделя. Здорово он развился! Правда?

– Что ты с ним делаешь?

– Развиваю в нем чувство злобы. Дергаю за уши или за хвост. Он может сделаться таким злобным, что готов будет броситься даже на меня.

– Вот идиотство! Дергать собаку за уши! Тьфу!

– Да ты просто не разбираешься в дрессировке, Дани.

– Я ужасно исстрадался, старик, – сказал Дани. – На завтрак мне подали барий. А барий я, знаешь ли, ненавижу.

– Ты ходил на рентген? Просвечивал внутренности?

– Да. Все время болит желудок.

– Ерунда. У меня дела посерьезней. Я заикаюсь, старик.

Дани ухмыльнулся:

– Ты взял их, конечно, на пушку! Спросил дядечку через забор: извините, мол, как пройти на Убойную улицу?

– Никаких пушек. Я не шучу.

– Неплохо. Идейка что надо. Школу побоку, и да здравствуют горы! Повезло тебе, что твой папочка врач.

– А мне на тебя наплевать.

Внутри у Жолта все задрожало, горло на какой-то миг напряглось, и он лихорадочно прислушался к себе. Но напряжение быстро прошло. «Ну конечно, – думал Жолт, – что спрашивать с Дани, если солнце ему кажется серым, косулю он принимает за зайца и на завтрак глотает барий. Жалко тратить на него время».

Жолт подозвал Зебулона, бросил свитер и приказал:

– Стереги!

– И он будет стеречь? – спросил Дани.

– Попробуй отнять!

Дани протянул руку. Зебулон издал грозное глухое ворчание, и все тело его напружинилось. Рука Дани приближалась. Зебулон примял свитер передними лапами, коротко тявкнул и встал.

– Зебу! – испуганно крикнул Дани. – Неужели ты смог бы…

– И еще как! – сказал Жолт. – Его давно уже не приходится дергать за уши. Он становится злым по команде. Ну что?

– Любопытно, – сказал Дани и устало прилег на траву.

– Почти все, что Зебулон делает, он делает для того, чтобы мне угодить. Знаешь, старик, когда я копаюсь иглой в его ранах, он стоит точно вкопанный и следит лишь за тем, чтоб меня случайно не рассердить. А когда я сержусь, он просто трясется от страха.

– А почему сейчас ты не заикаешься? – вдруг спросил Дани, приподнимаясь на локте.

– Это никому не известно, – помолчав, сказал Жолт.

– Что за черт! Просто так, ни с того ни с сего, у тебя отнимается язык? Я ни разу не слышал, чтоб ты заикался.

– Многие заикаются. Ты даже не представляешь, как много заик. У Восточного вокзала есть институт. Знаешь, какая там толчея? Как в продовольственном магазине.

– Отчего эта пакость бывает?

– Оттого, что человека оскорбляют. Например, ему говорят: ты гаденький хулиган.

– Взял бы да смазал разок за такое.

– Отцу?

– Это дело другое! Тогда все понятно!

– Ничего тебе не понятно. Беда не в том, что говорят, а в том, что ты этому веришь.

– Да ты свихнулся!

– Врач видит массу страданий, они его закаляют, и потому он мыслит очень решительно, без всякой чувствительности, – вот что сказал лечащий меня врач. Я и сам был свидетель: когда человек отдал концы – ведь ты понимаешь, что это значит, – врач сказал: он экзитировал, и все.

– Мой отец тоже мыслит решительно. Он ведь военный, – сказал Дани. – И зудит, все время зудит, что я мало ем и останусь вот таким лилипутом. Но ведь должны быть на свете и лилипуты! Правда? Так что на это мне наплевать.

Лоб Дани, однако, прорезала злая морщинка, – значит, ему было не наплевать.

– Сколько в тебе сантиметров?

– Откуда мне знать!

– Да ты ростом еще обставишь отца. Вот увидишь, мое предсказание сбудется.

Дани весь просиял:

– Вот была бы потеха! Я смеялся бы как помешанный.

Дани задумался.

– Не понимаю, как это… и сколько может оно продолжаться? – спросил он затем.

– Ты имеешь в виду заикание? Амбруш считает, что это от страха. Я квакаю от страха перед отцом.

Жолт мрачно смотрел перед собой.

– А кто такой Амбруш?

– Он меня лечит. Мой врач. Ну и голова этот Амбруш – блеск! А его лечение – сила. Можно ставить Знак качества. Я так считаю.

– Хочешь заморочить мне голову?

– Ни капельки. Это в самом деле захватывающе. Мы играем, занимаемся тестами. Знаешь, что такое тесты?

– Не очень.