Второй пол

Разумеется, сама женщина не подозревает, что она соблазнительна; наблюдать за собой, играть роль – это всегда неподлинное поведение; когда г-жа Гранде сравнивает себя с г-жой Ролан, она тем самым доказывает, что на нее не похожа; а Матильда де ла Моль привлекательна именно потому, что путается в своих комедиях и зачастую оказывается во власти своего сердца в те самые минуты, когда полагает, будто управляет им; она трогает постольку, поскольку неподвластна собственной воле. Но самые чистые героини вообще не осознают себя. Г-жа де Реналь не подозревает о своем изяществе, а г-жа де Шастеле – о своем уме. В этом и состоит одна из величайших радостей возлюбленного, с которым отождествляют себя автор и читатель: он свидетель, которому дано обнаружить эти потаенные богатства; только он может любоваться той живостью, что проявляет вдали от посторонних глаз г-жа де Реналь, тем «живым, подвижным, глубоким умом», какой неведом окружению г-жи де Шастеле; и хотя все отдают должное уму герцогини Сансеверины, он глубже всех проникает в ее душу. Рядом с женщиной мужчина вкушает радость созерцания; он упивается ею, как пейзажем или картиной; она поет в его сердце и придает небу особые оттенки. Это откровение помогает ему открыть самого себя: невозможно понять тонкость, чувствительность, пылкость женщин, если самому не стать в душе тонким, чувствительным и пылким; женские чувства создают целый мир нюансов, мир требований, открытие которого обогащает возлюбленного: подле г-жи де Реналь Жюльен уже не тот честолюбец, которым решил быть, он сам себя выбирает заново. Если мужчина испытывает к женщине лишь поверхностное желание, он сможет позабавиться, соблазнив ее. Жизнь преображает настоящая любовь. «Любовь в стиле Вертера открывает душу… для всякого чувства прекрасного

и наслаждения им, в какой бы форме оно ни проявлялось, хотя бы одетое в грубый холст. Такая любовь позволяет находить счастье даже при отсутствии богатства…» «Это новая жизненная цель, которой все подчиняется, которая меняет облик всех вещей. Любовь-страсть величественно преображает в глазах человека всю природу, которая кажется чем-то небывало новым, созданным только вчера»

[254]

. Любовь разбивает повседневную рутину, разгоняет скуку – скуку, в которой Стендаль потому видит величайшее зло, что она есть отсутствие всяких причин жить или умереть; у любящего есть цель, и этого довольно, чтобы каждый день стал приключением: какая радость для Стендаля провести три дня запертым в погребе Менты! Веревочные лестницы, окровавленные сундуки воплощают в его романах этот вкус к необычайному. Любовь, то есть женщина, выявляет истинные цели бытия: прекрасное, счастье, свежесть чувств и мира. Любовь вырывает у человека душу и тем самым дает ему власть над нею; любовнику ведомы то же напряжение, тот же риск, что и его возлюбленной, и он подвергает себя более подлинному испытанию, чем делая продуманную карьеру. Когда Жюльен медлит у подножия поставленной Матильдой лестницы, он ставит на карту свою судьбу: именно в эту минуту раскрывается его подлинный масштаб. Жюльен, Фабрицио, Люсьен познают мир и самих себя с помощью женщин, под их влиянием, реагируя на их поведение. Испытание, награда, судья, подруга – женщина у Стендаля поистине то, что одно время пытался сделать из нее Гегель: то, другое сознание, которое в обоюдном признании дает другому субъекту ту же истину, что получает от него. Счастливая пара влюбленных, признающих друг друга в любви, бросает вызов и миру и времени; она самодостаточна, в ней осуществляется абсолют.

Но это предполагает, что женщина не есть чистая инаковость: она сама – субъект. Стендаль никогда не ограничивается описанием своих героинь только в связи с героями: он наделяет их собственной судьбой. Он попытался сделать нечто более редкое, чего, насколько я знаю, не приходило в голову ни одному романисту: он спроецировал на женский персонаж самого себя. Он не изучает Ламьель, как Мариво изучает Марианну или Ричардсон – Клариссу Гарлоу: он разделяет ее судьбу, как прежде разделял судьбу Жюльена. Правда, из-за этого образ Ламьель слегка теоретичен, но он особенно показателен. Стендаль возвел вокруг девушки все вообразимые препятствия: она бедна, живет в деревне, невежественна, неотесанна, воспитана людьми, напичканными всевозможными предрассудками; но с того дня, как она постигает всю полноту смысла коротенькой фразы: «Это глупо», она устраняет со своего пути все моральные преграды. Свободомыслие позволяет ей по собственному усмотрению распоряжаться любыми импульсами своего любопытства, честолюбия, веселости; перед таким решительным характером материальные препятствия неизбежно сглаживаются; единственной проблемой для нее будет выкроить в мире посредственности судьбу по своей мерке. Ей суждено осуществить себя в преступлении и смерти – но такая же участь выпадает и Жюльену. В обществе, каково оно есть, нет места великим душам: мужчины и женщины оказываются в одинаковом положении.