Второй сборник Центрифуги

Не хочу я рабства любвинеющого,И подпрыгиванья от резинового шнурка,Существованья жалкого и не смеющегоСделать без разрешения вершка.Правда, сладок ветер любвивеющий,Обжигающий сердце до черноты,Но мне страшен затылок, слегка розовеющий,И упрямые взгляды и окрик на ты.Свою душу унизить просьбой мучительной,Но не громко, не громко об этом сказать;Знаю, будете Вы смотреть снисходительноИ в ответ на последние просьбы молчать.Буду гладить материю белоснежного кителя

И блестящие пуговицы свои вертеть,Но в тайне от всех попрошу СпасителяХоть немного меня пожалеть.

«Тебя полюбил я гораздо сильнее…»

Тебя полюбил я гораздо сильнееС тех пор, как стряслась над тобой беда.Сквозь золото люстр небо синеет,Совсем как под утро, совсем как тогда.Как строчки из выцветшего журналаБрови, ресницы и уши чужих;О, этой музыки горькое жало,О, этих слов холодных ножи.Как на свежее мясо горячие капли воска

Падают мысли: ненужен и пуст.Из груди хрип и шорох жесткий,Выбрасываясь, падают на толпу.Мое горе одно, твое горе другое,Но я вижу до жуткости тебя всегда,Из люстр выплескивается море золотоеИ синеет небо, совсем как тогда.

«По той же улице, крикливой и грязной…»

По той же улице, крикливой и грязной,Я еду, как ехал с Вами тогда,После программы пестрой и разнообразной,После глупых блужданий в глупых садах.Сегодня один. Утешаюсь глупостью,

Утешаюсь улыбками посторонних людей.О, мой друг, мое сердце несчастное выпустиИз этой клетки на простор полей.Нет воздуха, нет выхода, нет движения,Но ведь я искренно спастись хочу,И вот прибегаю к последнему унижению,Робко, заискивающе шепчу:Не бросайте меня, хотя бы из сожаления.

«В какой-то последовательности жестоковеющей…»

В какой-то последовательности жестоковеющей(О, краска лица, не вспыхивай, не губи!)Прикосновенья черных зрачков и белков голубеющихИ вспомнившаяся заповедь: не убий.

Это невозможно. Дальше: щеки сладенькиеИ другие, более светлые глаза,И какие то выкрики о шоколадинках,О медовых пряниках. И опять назадВозвращается мысль истрепанная,Пыльная, как на рассвете бальный шлейф,И я останавливаюсь, как вкопанныйПеред этим засахарившимся словом: пожалей.И если без сожаления отбросить все гадости,Все несносности до ужаса истязающие меня,Останутся синие жилки в памяти радостнойИ те движения, что я от тебя перенял.

«Ненужные лица, как головки булавок…»