Второй Шанс

Но заставить Вову отказаться от вожделенной затеи было непросто — он стал надо мной насмехаться, утверждать, что я трус и слюнтяй, у которого в трудную минуту сдали нервы. Я с большим трудом сдержался, чтобы не выбить ему зубы, и признал, что он прав. В качестве последнего аргумента он пообещал, что пришлет несколько охранников и меня приведут под конвоем. Я не остался в долгу и дал слово, что устрою в студии грандиозный скандал. Я пригрозил открыть такие секреты нашего шоу, что ему после этого вовек не отмыться, даже если я всю оставшуюся жизнь вынужден буду провести в тюрьме. На казни должны были присутствовать журналисты самых разных компаний, так что мои слова мгновенно стали бы известно целому миру.

— Ну ладно, ладно, успокойся, — примирительно развел руки в стороны Гольцев. — Вот скажу тебе честно — мне еще ни на одном шоу не приходилось работать с такими строптивыми и норовистыми людьми. Виктор и сам постоянно мне перечил, упрямился и скандалил. То ли дело в том, что вы, вынужденные жить здесь в неволе, пытаетесь хоть в чем-нибудь проявить характер и поступать наперекор приказам, то ли еще в чем-то.

По его глазам я понял, что он готов уступить. Наверное, понял, что мои нервы тоже не железные и если я сейчас сорвусь, то еще непонятно успеют ли ему прийти на помощь, как в свое время Тарасову.

Он ушел, а меня тут же стали терзать сомнения — это был точно последний шанс увидеть Витька. Еще минуту назад я готов был драться насмерть, чтобы никуда не идти. Сейчас же я начинал подумывать о том, чтобы попытаться вынести дверь или хотя бы достучаться до охранника с тем, чтобы меня пустили попрощаться с другом. Но если бы Гольцев вернулся, то я бы не согласился с ним пойти. Этой дилеммой я мучился весь вечер и даже всю ночь, хотя к утру прекрасно понимал, что казнь уже давно состоялась. Однако поверить в это я просто не мог.

Я так и не сумел уснуть и провел ночь, меряя шагами комнату. От недосыпания и переживаний целый день болела голова и я продолжал бродить по комнате из угла в угол. Мне не хотелось никуда не выходить, поэтому еду мне приносили в камеру, хотя я почти не притронулся ни к завтраку, ни к обеду, ни к ужину. С наступлением следующей ночи меня все-таки сморил беспокойный, полный кошмаров и регулярно прерывающийся сон.

Оставалось мне здесь сидеть совсем недолго. Теперь, после казни, я считал большой удачей то, что меня отправили дожидаться освобождения в отдельную камеру, которая давала мне тишину и покой. С завершением шоу я навсегда простился с Виктором, возможно, что навсегда — с Серегой, надолго — с Антоном, и мной овладела страшная усталость. Навещали меня только охранники, приносившие еду и Гольцев. Когда Вова пришел в третий раз и сказал, что завтра меня выпустят — я с удивлением понял, что прошло уже больше двух недель с того момента, как меня назвали победителем шоу «Второй шанс».

Мое возвращение к свободной жизни Гольцев хотел превратить в отдельное и тоже очень яркое шоу. Он не зря выпускал меня в субботу, так как на воскресный вечер была запланирована серия, подводящая черту под всей этой эпопеей. Он желал завершить проект на мажорной ноте — видеозаписью моего освобождения. В этом выпуске должен был присутствовать и я, но уже в качестве свободного человека, специально приглашенного в студию.

И вот наступил день моего триумфа. С самого утра ко мне неоднократно заходили то Гольцев, то Славик, то визажисты. Выпустить меня должны были к полудню, а пока я мог в последний раз проделать все привычные ритуалы: сходить позавтракать, потом на прогулку и на тренировку. Была бы моя воля, в спортзал я бы не пошел, так как на посещение было отведено всего минут пятнадцать, за которые все равно ничего толком успеть нельзя, но Гольцев настоял. Он хотел сделать видео, в котором я посещу все места, которые занимали мой досуг во время заключения.

И я бродил по тюрьме, а за мной, как зеваки за экскурсоводом, плелись журналисты. Виктор рассказывал, да и сам я потом в записи видел, как в начале шоу он также проводил экскурсию по тюрьме. На этот раз моя очередь подошла. Несколько раз в течение этой прогулки Славик организовывал короткие интервью. Он расспрашивал о том, что было самым трудным за время заключения и позже, во время борьбы за победу, просил поделиться планами на будущее. Я отвечал, а сам ломал голову над тем, какие каверзные вопросы ожидают меня в завтрашнем специальном выпуске. В том, что они будут непростыми, сомневаться не приходилось.