Второй шанс адмирала Бахирева

Мы предприняли еще одну попытку помешать спасательным работам. Я приказал выжать из турбин все, чтобы быстрее сократить расстояние до противника. Идти старались с носовых углов, чтобы по нас стреляло как можно меньше орудий. Но и нам в этом случае придется использовать только одно свое носовое орудие и надеяться на свои перелеты. С германского крейсера, видя, что мы предпринимаем еще одну атаку, открыли огонь с предельной дистанции, которая превышала нашу не менее чем на десять кабельтовых. А это значит, что мы будем идти почти «два километра» под огнем противника. Нас будут безнаказанно расстреливать, а сами не сможем ответить. По нас хоть и могли стрелять только два орудия, но и они стреляли так часто, казалось, что крейсер вел огонь всем бортом. Наконец и мы могли открыть огонь, но одной нашей носовой пушкой, да еще на носу стремительно идущего корабля; когда нос подпрыгивает, не так-то легко в кого-то попасть с такого расстояния. Это немец стоит на песчаной банке, и его не качает, его артиллеристы имеют хорошую возможность лучше прицелиться в нас и расстреливать, как на полигоне. Столбы воды вставали на нашем пути и с бортов тоже, иногда осколки залетали на палубу, один раз мы даже слышали, как снаряд просвистел у нас прямо над головами и взорвался за кормой в кильватерном следе. Но Бог нас миловал, прямых попаданий не было.

– Не будем испытывать судьбу, она сегодня к нам и так благоволила. Право руля, – скомандовал я.

Эсминец пошел на циркуляцию, в это время мы были в сорока пяти кабельтовых от немецких кораблей. Пока эсминец разворачивался на обратный ход, комендоры Федорова развили такую скорострельность из всех орудий, что наши снаряды поставили вокруг немецких кораблей лес фонтанов и умудрились пару раз куда-то попасть. Мы увидели на одном из кораблей вспышку, а следом показался дым от пожара. А на каком из трех кораблей это произошло, было непонятно, так как все они находились в одном створе.

И для нас эта безрассудная вылазка чуть не закончилась плачевно. На циркуляции один из снарядов разорвался в нескольких метрах от борта. Пара довольно крупных осколков пробила борт во втором котельном отделении, а гидравлический удар был такой силы, что в обшивке были нарушены швы. Вода стала поступать в котельное отделение, скорость у нас стала падать, началась борьба за живучесть. На палубе было убито двое и еще четверо ранено. Тем не менее наша вылазка не была напрасной, один из снарядов перебил осколками наполовину буксировочный трос, уже поданный с крейсера на крейсер, и когда он натянулся, то лопнул, а чтобы завести повторно, надо было потратить какое-то время.

– Дымы! Дымы с севера. Ваше высокоблагородие, дымы с севера, – кричал Астапчук от радости и возбуждения, он даже нисколько не сомневался – это идут наши корабли.

– Наконец-то дождались!

– Рано радуемся, Михаил Андреевич, – остудил я своего тезку. – Они еще далеко, не менее часа ходу.

– Как бы немцы не успели сдернуть свой крейсер с мели, покуда крейсера сюда дойдут, – сожалел штурман. – А как хотелось захватить его. Все же как-никак, но это наш крейсер, хоть и под германским флагом.

– Немцы не позволят нам его целиком захватить, обязательно подорвут, – сказал Бабицын. И сказал так, будто отрубил.

– Так лучше пусть подорвут на мели, чем он затонет на глубине. После взрыва что-то да останется нам полезного, не все погибнет – вспомни «Магдебург».

– Нет, теперь германец никуда не денется, быть ему взорванным, – подытожил Граф. – Смотрите, германцы до сих пор еще не завели буксир, так как над их трубами нет такого сильного шлейфа.

Наши крейсера как ни спешили, но приблизились незначительно и были на удалении пятнадцати миль от нас, ну, может, чуть меньше. В них мы признали своих старичков, пару неразлучных еще с Русско-японской войны броненосных крейсеров – «Россия» и «Громобой». Их сопровождала четверка эсминцев из седьмого дивизиона, вначале принятые нами из-за большого расстояния за их схожесть силуэтов с эсминцами типа «Финн». Только вот эсминцы типа «Кит» чуть меньше и вооружены всего-то парой 75-мм орудий, а на «Финнах» пара четырехдюймовых. Будь это «Финны», мы с ними могли и побеспокоить немецкие корабли, и даже очень сильно, так как у нас было бы двенадцать стволов, а это уже сила. А что эти эсминцы могут сделать со своими 75-мм орудиями, у которых предельная дальность стрельбы семь с половиной километров, тогда как немецкие орудия на крейсерах стреляют в два раза дальше.

– Поглядите! Над немецкими кораблями взвились шлейфы дыма, им все же удалось завести буксир! – воскликнул Кемарский.

– Если немцы сдернут его с банки, то все наши жертвы были напрасны, – сказал Федоров. Это его комендоры больше всего пострадали.

– Тогда опять придется жертвовать своим кораблем и помешать им в этом, – объявил я.

– Михаил Андреевич, но наша скорость после выхода двух котлов не превышает двадцати пяти узлов, да и снаряды заканчиваются. К баковому орудию и так подносим из кормовых погребов, – засомневался мой старший офицер в перспективности задуманного.