Вторжение

Не прошло и получаса, как рота заняла исходное положение. То и дело поднося к глазам бинокль в медной потертой оправе, капитан Семушкин отдавал приказы. Он сообщил сведения о "противнике", наметил ориентиры, причем пальцем указал, что вон там, на гребне высоты, есть дзот, чуть левее, у кустарника, - пулеметное гнездо, на обратных скатах высоты размещены три миномета, а перед передним краем, по лощине, тянется проволочное заграждение в три кола... Голос Семушкина срывался на тревожные ноты, и хотя то, о чем он сообщал, было условно - на голой, лысой высоте и в помине не было "противника", - все равно - и рядовые, и сержанты, и сам полковник Гнездилов внушали себе, что высота укреплена, брать ее сложно, придется идти даже на жертвы...

- Что и говорить - жертвы! - усмехнулся Гребенников.

- А как же ты думал? - спросил Гнездилов.

- Думаю, вот сюда бы хорошую пулеметную очередь, и пиши приказ о погребении... - вполголоса сказал Гребенников.

Николай Федотович не ответил, только кивнул капитану, дескать, начинайте наступление.

Для бойцов настал свой час. Они вынули из чехлов лопаты, начали долбить затверделую после дождей глину. Кто-то ради удобства встал на колени, но полковник дал новую задачу:

- Противник ведет артобстрел позиций!..

Пришлось залечь и копать, держа лопаты понизу. Пот выступил на лицах. Взмокли, просолились гимнастерки. И дышать стало нечем, приходилось глотать скрипевшую на зубах пыль.

Рота начала движение: одни перебегали, другие ждали и, как бы целясь, уткнули стволы винтовок в воздух. После каждой перебежки опять грызли лопатами землю. И так до самого подножия высоты.

Но вот по рядам пронеслась команда: "Назад!" Что бы это могло быть? Ага, кто-то пренебрег строгими правилами наступления. Кажется, левый фланг держался слишком кучно. Иначе чего бы вмешиваться самому комдиву, отчитывать Семушкина? Роту завернули обратно. Всю роту.

Приемы повторяются сызнова: залегание, окапывание, перебежки. Воинские законы тверды и неумолимы. Костров думал: "Перерыва, видимо, не будет. Конечно, не будет! И поблажек не жди. Виноваты сами. Куда их сунуло - лезть очертя голову!" - сердился сержант на бойцов с левого фланга.

Медленно, но неукротимо двигались к высоте. За их действиями строгим оком следил полковник Гнездилов.

- Я начну по всем правилам. Мне чтоб ни сучка, ни задоринки, говорил он, обращаясь к полковому комиссару.

Гребенников был настолько погружен в раздумья, что, кажется, не расслышал того, о чем сказал ему полковник. "Кто же прав? - спрашивал он самого себя, тщась найти истину. - Шмелев горел идеей маневра. Он считал, что маневр - душа будущей войны. По его мнению, это будет война моторов, брони... И не терпел позиционных форм борьбы, называл это куриным топтанием на месте... А вот он, Гнездилов, иначе смотрит на вещи. Требует владеть штыком, как вилкой за столом... Елозить на животах. Зарываться в землю. Это тоже надо. Земля укроет от пуль. Какая бы ни была война, а без этого не обойтись. Но кто видит дальше?" - размышлял он, пока не раздались громовые раскаты "ура".

Капитан Семушкин подбежал к комдиву и, не переводя дыхания, доложил:

- В тринадцать ноль-ноль энскую высоту атаковал!

- Вижу! - заулыбался Гнездилов и, кажется, впервые был доволен капитаном Семушкиным, протянул ему ладонь. Постоял немного и заговорил: Глядел на вас и вспоминал себя... Мы вот так в гражданскую... на юнкеров ходили. Накапливались под обстрелом. А как пробил наш час, двинулись штурмом... И давай орудовать штыком да прикладом. Свет белый померк, как дрались! - Николай Федотович потер руки и потом, показывая на высоту, подмигнул Семушкину: - Ну-ка, дорогой, жми туда быстренько и подай вводную: "Справа - юнкеры, то есть... пехота неприятеля, слева конница!" - И, проводив Семушкина, стремглав побежавшего к бойцам, полковник погладил подбородок, усмехаясь своим мыслям:

- Гм... Как теперь вижу... Только мы разделались с юнкерами, тут бы кисеты по рукам или кашу из общего котла... смотрим - из-за леса конница на нас ринулась. Прямо лавиной. Сперва не то чтоб паника - мелкая дрожь взяла... Тучей неслись беляки. Сабли наголо... Нервы, понятно, не выдерживали, но мы стояли. Подпустили их поближе - и давай шпарить из винтовок да картечью сыпать из пушек. Одолели, заставили хвосты показать... И мы не имеем права, просто вред нанесем, если не научим, не передадим молодняку традиции. Понимаешь, Иван Мартынович, о чем я речь веду? И эта наша цель, - добавил он, не дождавшись ответа, как человек, убежденный в правоте своих суждений.

- Да-да, - продолжал он, потирая складки на покатом лбу. - Это наше кровное дело! Мы авторитет себе там, на полях гражданской войны, горбом завоевывали! У настоящего авторитета мозоли на руках, гимнастерка, потом высоленная, и лысина... Да-да, она тоже - показатель ума...