Вторжение

Он начал думать отвлеченно. Память накапливает частное и общее. Он знал, что процесс познания — это процесс нахождения истины. А истина никогда не лежит на поверхности. К ней нужно прийти. Прийти напряжением ума, воли и, если хотите, вторым, подсознательным чувством, иначе говоря интуицией. Он думал, что вещи, события, люди, предметы — все содержит в себе сущность. У каждого события, явления или предмета есть свое содержание; оно естественно. Звон посуды, как бы он ни переливался и не имел разные звуки, остается звоном посуды, а не раскатом грома и выстрелом из пушки. Падающее с дерева яблоко может упасть на дорогу или в траву, при этом звуки до некоторой степени будут разными, но все равно можно определить, что упало яблоко, и пусть их упадет сотня, тысяча — эти падения будут схожими или почти схожими…

Люди в своих мыслях, побуждениях и действиях так же естественны, как и падающее яблоко, звон бьющейся посуды; эти соображения, между прочим, дают право судить о человеке так, а не иначе, предсказать, что вот Иван Сидорович, сызмала получивший доброе воспитание, не допустит пошлости, а такой–то, наоборот, дурно воспитан, и от него только и жди подвоха. Если идти дальше и расценивать людей как целое, как нацию, то им в полной мере свойственно что–то общее и различное; каждая нация имеет что–то свое, ярко отличающее ее от других наций. И эти естественные, закономерные черты присущи армиям, их полководцам и солдатам. Зная противника по его предшествующим действиям, можно безошибочно определить, как он поведет себя в будущем.

"Клинья, — вновь подумал командующий о немцах. — Они с самой войны навязывают нам тактику обходов, охватов, окружений. Без этого их тактика и стратегия были бы биты. Это воздух, которым они дышат. На этом молниеносном ударе клиньями — они построили свою стратегию. Мы же пока могли противопоставить им упорство, жестокую стойкость". — И, думая дальше, командующий фронтом утвердился в мысли, что и в сражениях Подмосковья немцы будут наносить удары клиньями, что они вознамерятся охватить Москву с севера и юга.

— Ничего, попробуем потягаться. Клин клином вышибают! — вслух проговорил Жуков, и водитель, как бы отвечая его стремлению, скоро выехал на главную магистраль и взял большой разбег.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Дни и ночи в Перхушкове, где размещался штаб фронта, велась напряженная работа. К вечеру 14 ноября, возвратясь из поездки по частям, командующий уединился в доме, который стоял на отшибе, в тиши вековых заснеженных сосен. Он хотел отдохнуть с дороги, но тревожные мысли о возможном наступлении немцев не давали покоя. Теперь, когда уже не приходилось сомневаться, что неприятель готовит концентрированный удар по флангам фронта, его занимала другая мысль: как лучше парировать его удары? Расстелив на широком столе карту, командующий долго разглядывал ее.

Полями сражений должна стать обширная равнина, покрытая немногими плоскими возвышенностями и грядами холмов. Среднерусская возвышенность входила в границы театра боев своей северной оконечностью. Рельеф местности тут мягкий, ничто не будет препятствовать действиям крупных войсковых масс, лишь в районе Тулы и Калуги попадаются труднопреодолимые овраги и реки, протекающие в глубоких долинах, могущие на время задержать передвижение войск.

В северо–западной части театра тянется Смоленско—Московская гряда, подступающая к Клину. Средняя высота этой гряды 200 – 250 метров; наивысшая точка — высота с отметкой 286 — расположена вблизи Волоколамска. "Этот нарост нужно срубить", — подумал командующий, вспомнив, что именно эту высоту и селение Скирманово собирается контратаковать командарм Рокоссовский.

Вонзив в этот район красную стрелу, командующий водил далее огромным карандашом по карте. На всем пространстве Московского стратегического направления виделись ему низменности, которые обычно тянулись вдоль рек. Более значительные низменности, заболоченные и покрытые лесами, находились на севере — в районе Талдома, Московского моря, реки Истры, на юго–востоке — знаменитая Мещерская, а также вдоль северного берега Оки, в районе Серпухова, Коломны. Сдерживающее влияние на ход наступательных операций немцев могли оказать низменности, прикрывающие Москву с запада и пролегающие вдоль рек Ламы, Рузы, Нары и других.

В этих районах много было лесов. Командующий знал, что они покрывают почти одну четверть поверхности театра боевых действий. Наиболее крупные лесные массивы расположены преимущественно в северо–восточной и западной частях — тянутся вдоль низин, приречных долин, в северных и болотистых районах. Маневрирование на этих участках особенно затруднено.