Вторжение

В приемной, за длинным столом обычно сидел личный адъютант фюрера полковник Шмундт. Он редко когда вставал, но входившие фельдмаршалы и генералы почтительно приветствовали его взбросом рук навытяжку. И каждый, напрягая память, ум, старался сказать ему что–то приятное.

Сегодня, однако, не пришлось мучительно подыскивать изящные слова для адъютанта Шмундта. Его, кстати, и не было в приемной. Посреди зала ходил, неуклюже ставя ноги, Герман Геринг. На нем, как всегда, обувь была несуразная — красные юфтевые ботфорты с позолоченными шпорами. Заложив за спину руки с массивными кольцами, в которых сверкали драгоценные камни, Геринг подходил к стоявшим по углам вазам, бесцеремонно пощелкивал по ним пальцами.

На лице Геринга было выражение надменности. Увидя генерал–полковника Гудериана, вошедшего и отдавшего честь, воскликнул:

— Здоров, танковый туз! Ха–ха!.. Э… Ну, как у тебя там… после люксембургских дорог колеса не рассохлись? — И, не дожидаясь ответа, повернулся к Геббельсу, ковылявшему через зал, остановил его: — Слыхал твою музыку! Ловко поешь! Ха–ха… Насчет зверей удачно. Как это у тебя?.. — Геринг помедлил, потирая лоб. — Ах да… Зверинец разбежался от моей авиации. И зарычали львы, леопарды в югославской столице…

Геббельс задержал на нем взгляд, но не обиделся, приняв слова Геринга за шутку. Прихрамывая, он пошел к двери, что виднелась в дальнем углу. Являясь как бы частью резного орехового шкафа, упрятанного в стене, эта дверь вела на второй этаж в малый личный кабинет фюрера. Навстречу ему вышел, ступая на цыпочках, адъютант Шмундт.

— Прошу вас, господа, занять места.

Все встали и чинно направились в большой кабинет. Каждый предусмотрительно садился на то место, которое отвечало его должности и положению. Первым важно прошел Геринг, за ним едва поспевал Геббельс. Оба они намеревались подняться на второй этаж, но уже не было времени. Геринг по привычке сел отдельно в кресло, у южного окна. В своем ярком голубом мундире, увешанном регалиями, в красных сапогах, Геринг явно позировал. Искоса глядя на него, генерал–полковник Гудериан, по натуре суховатый, сразу не ответивший на колкости, теперь зло подумал: "Придворный шут, глотатель шпаг!"

Посреди кабинета за массивным столом, зеркально отражавшим лица, рассаживались представители родов войск, командующие округами, штабные генералы. Почти одновременно, гуськом, предупредительные и вежливые, вошли в кабинет и сели Рунштедт, Милх, Браухич, Лист, Клюге. В один день, после победы над Францией, получили они высшее звание фельдмаршала и почему–то старались быть вместе. Только Кейтель держался от них особняком. Мундир фельдмаршала он заказывал с ними в один день, но как поразителен был его взлет! Даже фон Браухича, главкома сухопутных войск, коробило от зависти, когда он думал о карьере Кейтеля. Ему, Браухичу, чтобы дослужиться до такого чина и занять положение, когда все стали признавать в нем стратега, потребовались многие годы; не оттого ли совсем белыми стали его короткие волосы, а на лице, огрубелом и будто высохшем, обвисли дряблые складки?

А ведь подумать только — Вильгельм Кейтель в свои пятьдесят лет был всего–навсего майором! Его, недалекого в военном деле, больше занимавшегося административными делами, давно бы надо списать со службы, а вот поди же — вошел в доверие к фюреру и за несколько лет преданной службы уже стал фельдмаршалом!

Входя в зал, Кейтель никому не поклонился, хранил на лице выражение строгой озабоченности; в руке держал папку. Конечно же, приготовил доклад фюреру — недаром Кейтель состоит при нем главным военным советником и начальником штаба ОКВ. "Выскочка", — подумал о нем Браухич и отвернулся, чтобы не видеть, как Кейтель прошествует мимо него вперед и займет кресло вблизи фюрера.

Рядом с Кейтелем сел Йодль, начальник штаба оперативного руководства вооруженными силами. Туда же нацелился было генерал–полковник Гальдер, но рядом свободного кресла не оказалось, и он прошел за общий стол. Прежде чем сесть, педантичный и аккуратный Гальдер оглядел полужесткое кресло, пожалел, что на донышке была кожа. У себя в штабе сухопутных войск он всегда на кресло подстилает суконный коврик, чтоб не лоснились брюки.

Последними, уторапливая шаги, вошли в кабинет Паулюс и Хойзингер!..

Ожидание нарастало, когда появились Борман, Гесс, Риббентроп, Розенберг, Гиммлер. Они прошли легкой походкой, кивая военным, облаченным в пышные мундиры, и сели в глубине кабинета, справа от стола фюрера. "О чем они шептались?" — уязвленно подумал Геринг, жалея, что не поднялся на второй этаж, в малый кабинет; рейхсмаршал терпеть не мог, когда какое–либо дело затевалось без его участия.