Вторжение

В стенах генштаба, где казалось бы, всякое вольное излияние чувств исключалось, подобные — острые и открытые — споры велись нередко. Офицеры сходились у кого–либо в комнате и наперебой, с пеной у рта доказывали друг другу, что Лига Наций — это сборище праздных людей, занятых переливанием из пустого в порожнее, что дипломатия только наводит тень на ясный день; одни утверждали, что дни Англии сочтены, немцы вот–вот высадятся на островах, другие, наоборот, заверяли, что англичане отведут от себя войну, так как любят таскать каштаны из огня чужими руками.

Когда надоедали разговоры о политике, переходили к спорам чисто житейским: надо ли командиров обучать танцам или почему привычку человека держать вилку в правой руке кое–кто считает признаком дурного тона.

В такие споры Илья Данилович не ввязывался. Что же касается хода военных событий, то у него было твердое свое суждение, тут он горячился без малейшего снисхождения и уступок. Он нередко выезжал в округа, а с наступлением весны командировки участились. Это давало ему право судить о явлениях трезво, как говорится, имея под руками факты.

Демин подошел к сейфу, с силой потянул на себя тяжелую дверь и достал секретную рабочую тетрадь.

Последняя командировка была у него в Прибалтику. Оттуда он привез выписку из разведывательной сводки, составленной штабом еще в начале июня, и в ней говорилось: "Против Прибалтийского особого военного округа в полосе: слева — Сувалки, Ликк, Алленштайн и по глубине — Кенигсберг, Алленштайн установлено: штабов армий — 2, штабов армейских корпусов — 6, пехотных дивизий — 12, моторизованных дивизий — 5, бронетанковых дивизий 1, танковых полков — 5 и до 9 отдельных танковых батальонов — всего не менее танковой дивизии, кавалерийских полков — 6 – 7, саперных батальонов — 17, самолетов — выше 500".

Демин на минуту задумался, пытаясь представить дороги, по которым тянутся танки, орудия, кавалерийские повозки, забитые немецкими солдатами леса… И все это не где–нибудь, а вблизи наших рубежей.

Неспокойно стало и на границе. Германская разведка держала советских пограничников в состоянии тревоги: через границу часто переходили немецкие диверсионно–разведывательные группы, агенты–одиночки.

Участились провокации. Вызывающе вела себя немецкая авиация; днем и ночью самолеты кружили над нашими аэродромами и военными городками, залетали в глубь приграничных округов, но к ним почему–то относились безразлично.

Ходили слухи, что приказ, запрещающий стрелять по самолетам–нарушителям, был подписан самим Берия. Но, может быть, так и нужно? Не строится ли расчет на том, чтобы своими гуманными действиями не дать повода к ссоре? Кто–кто, а Берия знает истинное положение больше, чем кто–либо другой. Ведь разведка–то в его руках.

Заставив себя утешиться этой мыслью, Демин собрался было заняться текущими делами, но, взявшись перечитывать записи в рабочей тетради, снова был захвачен тревожными раздумьями.

Да и как было не тревожиться?

Вот перед ним приказ, скрупулезно, слово в слово, переписанный в секретную рабочую тетрадь. Этот приказ был издан командующим Прибалтийским особым военным округом в начале июня. В нем каждое слово предостерегало о близости войны. И каждая строка будто опаляла огнем:

"…Начальнику зоны противовоздушной обороны к исходу 19 июня 1941 г. привести в полную боевую готовность всю противовоздушную оборону округа…

19.6.41 г. доложить порядок прикрытия от пикирующих бомбардировщиков крупных железнодорожных и грунтовых мостов, артиллерийских складов и важнейших объектов.

До 21.6.41 г. совместно с местной противовоздушной обороной организовать затемнение городов: Рига, Каунас, Вильнюс, Двинск, Митава, Либава, Шяуляй…

Создать на телшяйском, шяуляйском, каунасском и калварийском направлениях подвижные отряды минной противотанковой борьбы… Готовность отрядов 21.6.41 г.

Командующий войсками 8–й и 11–й армий с целью разрушения наиболее ответственных мостов в полосе: государственная граница и тыловая линия Шяуляй, Каунас, р. Неман, прорекогносцировать эти мосты, определить для каждого из них количество взрывчатых веществ, команды подрывников и в ближайших пунктах от них сосредоточить все средства для подрыва. План разрушения мостов утвердить военным советам армий. Срок выполнения 21.6.41 г.".

Демин огорчился, подумав, какую неприятность навлек он на себя. Когда вернулся из Прибалтики и доложил о приказе, его заставили изложить все письменно. На другой день Лозовой сообщил, что докладная передана начальнику генштаба, ею заинтересовался даже сам нарком. Илья Данилович с часу на час ждал вызова. Но волнения были напрасными, его не тревожили. Зато приказ наделал шуму. Лозовой доверительно сообщил, что затея командования округа вызвала раздражение наркома, сочинителей приказа он назвал паникерами, заставил отменить неумную директиву, которая, по его мнению, могла спровоцировать войну.

Илья Данилович закрыл на минуту глаза: все дышит войной — граница, земля, войсковые штабы… Все кричит о грозящей опасности. Все взывает к оружию.