Вторжение

Не будь дураком, хватит уж… Давай сперва поговорим.

Поговорим?..

Он снова сидел прямо, совершенно сухой, если не считать пота, а лодка плавно скользила к пристани. Протянутая рука вытащила его на берег.

Финстер взглянул вверх. Мириады звезд на летнем небе освещали высокого красивого парня. Темные курчавые волосы падали на лоб. Ум, подобно звездам, сиял ярко и расплывчато.

— Поговорим? — повторил Финстер вслух, и на губах его задрожала испуганная усмешка.

— Пошли в дом, — коротко бросил Виктор и, повернувшись спиной, зашагал прочь.

Бывший прорицатель заколебался, но что-то вдруг сдавило сердце раскаленными клещами, и колени подогнулись. Через секунду боль прошла, он выпрямился, и над ухом пророкотало жабье:

— Grouille-toi, merdaillon! note 52

Можно обойтись без перевода. В целом Финстер был согласен с грубой оценкой, данной ему Виктором. Самый грандиозный прокол его жизни — или того, что от нее осталось, — уж теперь-то он точно погорел. Осознав это, Фабиан странным образом взбодрился.

— Садись там, — приказал Виктор, входя на застекленную террасу.

Финстер опустился на плетеный стул. Может, набраться наглости и попросить пивка?

Что-то жуткое промелькнуло в глазах Виктора.

— Я мог бы выжать твой мозг, как лимон, мог бы заставить тебя рассказать мне все о тех, кто послал тебя шпионить за мной, а потом сделать омлет в твоей черепушке и вышибить отсюда под зад коленом. Кое-кого из любопытных уже постигла такая участь. Один был русский, представляешь? Предложил мне триста тыщ, чтобы попасть в лабораторию моего братца. Я с удовольствием взял его деньги, и он исчез. Леса здесь на славу — темные, густые. Я мог бы отправить тебя следом, но покамест погожу. Что-то уж очень знакомый от тебя душок.

Он приподнял сверкающий щит, и Финстер увидел отсрочку своего приговора.

— Да! — выкрикнул он с невероятным облегчением. — Я тот, за кого ты меня принимаешь! Это мое ремесло.

— Ишь ты!

Голос Виктора был холоднее льда, а неожиданно дарованное помилование, за которое так отчаянно ухватился телепат, вновь сменилось в уме этого хамелеона приговором судьбы. И Финстер выпрямился, ожидая его.

Но Виктор улыбнулся.

— Вижу, вижу, ты не шпион, засланный моим братцем. И не ищейка ЦРУ. И не красный… Твой ум открыт, как брюхо выпотрошенного лосося. Теперь я точно знаю, кто ты такой, Финстер.

— Такой же проходимец, как ты. А здесь по приказу другого проходимца… до него тебе пока далеко. Он большой босс. А скоро станет самым большим. Следишь за моей мыслью, Вик?

— Лучше, чем ты думаешь. Так вот, передай слово в слово своему О'Коннору… Пусть отцепится от меня. Если его люди будут мне мешать, я их отправлю назад к нему и сделаю так, чтобы они издохли прямо на его полированном столе. У него свои планы, у меня свои. Я на его территорию не посягаю, и он пусть сюда не суется. Ежели оставит меня в покое, то, может, и настанет день, когда нам найдется, что сказать друг другу. Но это еще не скоро. Как только мы вправду будем нужны друг другу, я сам с ним поговорю… Хорошо запомнил, Финстер?

Телепат пожал плечами, одним пальцем приподнял шнурок, на котором висел диктофон.

— Все записано, мистер Ремилард.

— Проваливай отсюда. — Виктор повернулся к нему спиной.

— А пиво? — рискнул спросить Финстер.

— Перебьешься.

— На «нет» и суда нет, — вздохнул Хорек.

Аккуратно прикрыв за собой застекленную дверь, он направился к пристани.

13

ИЗ МЕМУАРОВ РОГАТЬЕНА РЕМИЛАРДА

Как букинист я заметил одну любопытную вещь: отдельные научные труды исторического значения, известные каждому образованному гражданину Галактического Содружества, совершенно не пользуются спросом у современного читателя. Скажем «Происхождение видов» Дарвина, «Толкование сновидений» Фрейда, «Происхождение материков и океанов» Вегенера, «Кибернетика» Винера наделали в свое время столько шуму лишь для того, чтобы, влившись в котел человеческих знаний, стать общим местом.