— Я знаю, что он задумал! — взревел Дон. — Не выйдет!.. Поняли? Не выйдет у вас ничего!
Головы завсегдатаев поворачивались к нему, он чувствовал на себе взгляды, жаждущие докопаться до его опасных секретов. Неужели хозяин бара тоже слышит эти враждебные голоса?.. Нет, конечно нет! Они звучат только у него в голове. Может, он их выдумал? Но почему у Даки такой испуганный вид?.. Боже! Что он успел выболтать?
— Какого дьявола!
Сграбастав Даки, он снова притянул его к себе. Старик пронзительно заверещал; бутылка опрокинулась, и пиво полилось под стойку.
Ральф Пеллетье грозно сдвинул брови.
— Дон, черт побери, я же тебе велел выкатываться!
Дон тряс Дюкета до тех пор, пока у того не задребезжала вставная челюсть.
— Обо всем молчок! Я ничего тебе не говорил, слышишь?
— Он сбрендил! Сбрендил! — вопил Даки, обмякший в железной хватке Дона.
Верзила Льют Седерстрём, который как-то раз по пьяному делу пробил кулачищем дырку в радиаторе, приблизился сзади к Дону и скрутил ему руки.
Дон завыл как раненый зверь:
— Вам это даром не пройдет! Все заодно, да? Вместе с Виком сговорились меня прикончить!
— А ну, выкиньте его отсюда вон, — распорядился Пеллетье.
Из музыкального автомата неслись ритмы черного рока. Женщины визжали, мужчины подавали советы Льюту, тащившему грузное тело Дона к двери.
— Пусти! — надрывался Дон. — Они там с Виком!.. Меня поджидают!
Он хотел испробовать на шведе свое принуждение — не смог. Тогда решил выстроить на пути баррикаду столов и стульев. Ни проблеска психокинеза. Ничтожество, полный ноль! В глазах завертелась карусель огней, медленно растворяющихся в темноте; насмешливые голоса отодвинулись далеко-далеко. Безвольно повиснув на сильных руках Льюта, Дон вплыл в теплую майскую ночь.
Льют приволок его на стоянку позади «Быка» и осторожно опустил на заднее сиденье потрепанного «ниссана».
— Не переживай, Дон, свежим воздухом подыши, сосни маленько, а я через часок-другой отвезу тебя в твою берлогу, о'кей? Fais un gros dodo, ordure! note 45
Xo-xo-xo…Дон что-то промычал в ответ. Льют удовлетворенно кивнул и вернулся в бар.
— Je sius fichu note 46
, — заплетающимся языком бормотал Дон. — Pas de couilles… mon crвne… ah Jйsus… note 47— Ошибаетесь. — Голос был тягучий, с привкусом желчи, поднимающейся к горлу. Он оперся о спинку сиденья и хотел было вылезти из машины, но опрокинулся лицом в грязь и долго лежал в полубеспамятстве.
По спине пробежал холодок, и Дон открыл глаза, усмехаясь заднему колесу машины. В голове дикий сумбур, но ощущение безнадежности прошло. Они ошибаются! Не всем наплевать. Есть на свете родные души, они помогут и даже проучат Виктора…
Он встал на ноги, борясь с дурнотой. Виски сдавило стальным обручем. Дон привалился к борту «ниссана», дожидаясь, когда немного утихнет боль и прояснится зрение. С опаской поглядел по сторонам — не притаился ли враг среди припаркованных автомобилей и грузовиков. Нет, никого. Они ждут Вика, без него сунуться не посмеют, а парень еще не скоро доберется из Питтсбурга — все-таки шестьдесят миль по гравийной дороге.
С трудом восстановив равновесие, он посмотрел на светящийся циферблат часов: начало двенадцатого. По субботам Солнышко работает до часу ночи, а до ресторана идти всего милю по Мэн-стрит, потом по набережной, и обе хорошо освещены. Он возьмет себе кофе и дождется жену в ее машине. Все обойдется.
Набрав воздуху в легкие, он вышел со стоянки на улицу. Музыка и смех из бара доносились еще громче. Все уже про него забыли. Бормоча проклятия, Дон двинулся на север — к ресторану «Кухня Андроскоггина», к Солнышку.
Подойдя к окошку кассы, он заказал большой двойной кофе и попросил Марси Строуп передать Солнышку, чтоб вынесла его к своей машине.
— Ой, Дон, не знаю… — Девушка подозрительно посмотрела на замызганные брюки, поморщилась от запаха спиртного и вспомнила о былых скандалах в ресторане, из-за которых Солнышко едва не лишилась работы.
— Ну пожалуйста, Марси. Думаешь, я дебоширить сюда пришел! Честное слово, нет! Скажи ей, что это очень важно.