Вторжение (СИ)

— Даю пять тысяч рублей. — тут же озвучивает цену Сил-айяс. Покупателям не обязательно знать, что вот все вообще в этом магазинчике, включая ее личные услуги — на такую цену не потянет. Так что если сейчас эта девица согласится, то платить Сил-айяс нечем. Но она и не согласится, сразу видно, как над своей дешевкой трясется. Фамильные реликвии, парные секиры «Север-Юг», ага, держи карман шире. Насвистели бедной девочке в семье, дед, наверное, и насвистел про фамильные реликвии. Такие вот штуковины из порошка-основы на раз делаются, в них ни вкуса, ни магии, ни полезных свойств, ничего нет. Даже узоры по лезвию безвкусные, работа подмастерья. Да она такую штуковину за пять минут смастерит, вот выйдет за дверь, на склад, где порошок-сырец хранится, возьмет по весу и сделает. Даже за минуту. И стоить это будет… если по весу сырья брать, то копеек двадцать, наверное. А вот ее, Сил-айяс труд… это уже совсем другое дело. Потому что львиная часть цены не в ее услуге по изготовлению, а в ее услуге по продаже эмоций, связанных с этим предметом.

— Ни за какие деньги! — мотает головой девица и поворачивается к мужчине: — пойдем отсюда! Она ничего не понимает!

— Да все я понимаю! — повышает голос Сил-айяс: — все понимаю! Это парная секира! У вас все равно пара разбилась! А у меня есть такая же! От прадеда досталась! Настоящая секира «Север-Юг», сделанная в Небесных Кузницах! Мне пара нужна, а вам она без надобности!

— Что?! — девица останавливается как вкопанная: — точно есть? В этом магазинчике?

— Постойте тут. — коротко бросает Сил-айяс и спешно выходит из-за прилавка, открывает дверь в подсобное помещение и плотно притворяет ее за собой. Она не беспокоится за товар — люди солидные, воровать не будут… ну и потом, ничего из того, что в зале выставлено больше двадцати копеек и не стоит. Все из порошка-сырца сделано. Что бы подумали южные Истинноживущие? Она проходит на склад и открывает ящик с порошком. Откидывает ткань и некоторое время любуется его синеватым цветом. Потом берет в руки пригоршню и закрывает глаза, вспоминая этот дурацкий кастет «Рога оленя» из Хань. Ага, вот такого размера, такие уродливые узоры и красный, шелковый шнур-обмотка на рукояти. И еще добавить потертости в тех же местах, будет подозрительно, если эта штуковина совсем как новая будет.

Она открывает глаза и придирчиво смотрит на получившееся оружие. Похоже. Один в один, уж память у нее отменная. Стряхивает с «Рогов Оленя» оставшийся порошок обратно в ящик и тщательно закрывает его. На следующей неделе нужно побольше заказать, думает она, заканчивается быстро. Ой, не годится так, в руке нести, нужно снова ящик открыть, вот зараза, забылась. Она споро мастерит из порошка тяжелый ларец из полированного красного дерева, выложенный изнутри темным бархатом. Кладет туда оружие. Теперь все.

Уже с тяжелым ларцом в руках — она возвращается в торговый зал магазинчика, заходит за прилавок и водружает на него этот самый ларец. Он получился что надо — красное дерево, позеленевшая от времени бронза, тяжелый замок. Словно что-то чрезвычайно ценное там хранят. Убедившись, что посетители смотрят на нее, а особенно — эта девица в теплом, восточном халате, Сил-айяс разворачивает ларец лицом к ним и неторопливо открывает. Девица ахает и прижимает ладошки к щекам, ее глаза блестят. Сил-аяйс уже знает, что все сделала правильно. Сегодня ночью она будет ужинать отменным мясом, купит себе вот такенный стейк и бутылку старого вина, пригласит к себе друзей и отметит легковерность и глупость этих вот шорти.

— Вот. — говорит она, потупив взор: — та самая парная секира. К сожалению, у меня нет для нее пары. Это оружие десятилетиями пылится в моей коллекции, а я знаю, что их должно быть два. Правая и Левая, Север и Юг, День и Ночь, Мужчина и Женщина.

— Продайте нам эту секиру! — выпаливает девица и Сил-айяс едва только головой укоризненно не качает. Девочка совсем не приспособлена для торговли. Совсем-совсем. Кто же так свой интерес показывает? Нужно было равнодушно взглянуть, отвернуться, сказать что-нибудь нелицеприятное про товар, дескать подделка и старый хлам, но все равно, чисто для забавы — сколько стоит? Сколько-сколько? Да за такую цену я свою бабушку продать могу, а она старушка крепкая и в теле. Не смешите. Все равно покупать не собираюсь… разве что за десять рублей. И это уже много, этой штуковиной все равно только в зубах ковыряться или как детскую игрушку использовать. Не, не, рублей двадцать — это максимум. Так вот надо торговаться, а не кидаться сразу с предложением.

— Эта секира не продается. — грустно говорит Сил-айяс, закрывая крышку перед самым носом у разочарованной девицы: — память о моем деде. Фамильная реликвия.

— Что?! Да как же… Володя! — вспыхивает лицо девицы в восточном наряде, вспыхивает гневом, яростью и какой-то детской обидой: — Володя, скажи ей!

— Погоди, Лан. Остынь. — говорит мужчина и поворачивается к ней: — уважаемая…

— Меня зовут Сил-айяс, господин.