Вторжение (СИ)

            С того дня, когда Таатир вар-Акос оказался во власти С’айхиис возле него всё время находился как минимум один жрец дабы сдерживать стремление меча к Ивокарису, а так же быть толкователем воли богов. Раз в четыре седмицы богам подносили две-три жертвы из числа рабов, а по прошествии трёх лун в качестве жертвы выбирался один из новорождённых. Такое подношение давало наибольший прилив энергии, после чего боги являли свою волю.

            Жрец извлёк на свет небольшой сундучок, в котором хранилось самое необходимое для жертвоприношений, а также для связи с Верховным настоятелем. На стол легла керамическая плошка с небольшим пестиком, ритуальный нож и кожаный мешочек до краёв наполненный фалангами детских пальцев. Выудив из мешка несколько костяшек, жрец кинул их в плошку и уверенными движениями принялся растирать в пыль. Закончив, подхватил с пола коптящую свечу и слил растопленное сало в плошку. Так же туда полетело несколько пряных кореньев и щепотка нюхательной соли.

            Продолжая растирать ингридиенты, жрец стал зачитывать необходимый наговор. Когда последнее слово затерялось под куполом шатра, он полоснул ритуальным ножом по предплечью и наполнил плошку до краёв. Перетянул рану, вылил содержимое плошки в заранее приготовленный серебряный кубок и выдохнул слово-ключ.

            В тот же миг над кубком полыхнуло, но через секунду огонь исчез, а над багрово-чёрным содержимым возник образ одного из Верховных.

            — Говори, — без всяких приветствий произнесли призрачные губы. Такая связь отнимала у вызываемого изрядное количество сил и потому жрец начал без прелюдий:

            — Таатир становится неуправляем. С’айхиис заполнил всё его сознание. Скоро я не смогу его сдерживать.

            После некоторой паузы Верховный произнёс:

            — Я пошлю в помощь дюжину сильных жрецов. После их прибытия скажи Таатиру, что боги благословляют его поход.

            Образ настоятеля поплыл, а затем и вовсе изошёл белёсым дымком. Жрец отставил кубок и улыбнулся — ещё немного и они пересекут Пограничный Кряж. И тогда маги умоются кровью. Время старых богов близится...

[1]  Приставка «вар» означает сын.

[2]  Утанг — дерево с продолговатыми плодами серо-зелёного цвета, усеянными небольшими шипами. Из плодов утанга воины Закряжья обычно делают походные фляги.

[3]  Самин — растение с масляничными плодами.

[4]  Кахар — в переводе с давно умершего наречия означает алтарь.

Глава четвёртая

            — Наверняка тот, кто поставил на этой равнине первый дом, был малость кривоват на один глаз, — сказал Вальдрес, глядя через стрельчатое окно на унылую площадь перед замком. — Это ж надо было додуматься — тянуть улицу от ворот не к Ратуше, а к казармам.

            — Ты рассуждаешь как типичный житель столицы, — отозвался Артивос, присаживаясь на подоконник. — Привык в Ивокарисе к широким улицам, да площадям... А Смер — город военный, и гроссмейстер Дар-Канн тут значит больше, чем губернатор. Вот улицы и выстроились вокруг замка.

            Вальдрес и его давний приятель, с которым они когда-то учились (ныне занимающий пост придворного мага Смера) любовались заходящей Иссилой из окон замка Эрр. По правде сказать, Артивос впервые его сюда привёл. До этого Вальдрес жил в доме друга, но ни разу тот не приглашал посетить хозяина военной силы Смера.

            — Напомни-ка, для чего мы попёрлись к гроссмейстеру, вместо того, чтобы пить вино и тискать твоих пышных служанок? — с улыбкой спросил Вальдрес, хотя улыбка получилась натянута — после утреннего инцидента в голове до сих пор набатом пульсировала кровь.

            — Ну, коль скоро ты решил покинуть наш забытый богами городок, — не отрываясь от созерцания вечерних улиц, ответил Артивос, — хочу, чтобы твой путь до Пограничного Кряжа был лёгок и приятен. А для этого нужно плыть, а не протирать зад в седле, — приятель, наконец, соизволил повернуться к Вальдресу и тот заметил в уголках улыбающихся глаз промелькнувшую тревогу.

            Откровенно говоря, Артивос с самого утра был сам не свой, словно на город вот-вот должны были напасть, а он напрочь лишился магических способностей и не может даже хворост поджечь. Но вместо того, чтобы поинтересоваться состоянием друга, Вальдрес занялся делом, которое считал стократ важнее. Он закрылся в отведённых ему покоях, где на полу был вычерчен замысловатый рисунок, сел в центре и вытолкнул искру сознания в Астрал.

            Начав однажды изучать цветок, Вальдрес незаметно плёл вокруг него ментальный кокон, в который планировал поместить невольного «сожителя». День за днём он вплетал в кокон всё новые и новые нити и вот, наконец, работа была почти закончена. Седмица — две и цветок будет отрезан от контроля над его сознанием…

            Поначалу всё шло как обычно — новая нить легла к тысячам других, приблизив ментальный кокон к завершению. За ней другая, затем ещё несколько сотен, как вдруг Вальдрес почувствовал какое-то сопротивление. Если раньше цветок, будто не замечал происходящего, то сейчас как лакр насторожился готовый в любой момент прорвать с таким трудом воздвигаемую преграду. Вальдрес не придал этому значения, но виски вдруг сдавило болью, и в груди взорвался огненный шар.