Вулфхолл, или Волчий зал

Воскресенье, первое сентября, в Виндзоре. Анна, преклонив колени перед королем, получает титул маркизы Пемброкской. Рыцари ордена Подвязки наблюдают со своих церемониальных мест, рядом с ней знатнейшие дамы королевства, дочь Норфолка Мария (герцогиня гневно отказалась, сопроводив свой отказ божбой) держит на подушке ее корону; Говарды и Болейны торжествуют. Монсеньор гладит бороду, кивает и улыбается, слушая тихие поздравления французского посла. Епископ Гардинер зачитывает новый титул Анны. Она в алом бархате и горностае, черные волосы по-девичьи распущены и змеистыми локонами ниспадают на грудь. Вместе с титулом она получает доходы от пятнадцати поместий – их обеспечил он, Кромвель.

Поют «Te Deum» [65]. Звучит проповедь. Когда церемония окончена и дамы наклоняются, чтобы поднять шлейф Анны, он замечает отблеск синевы, как от зимородкова крыла, и, вглядевшись, видит среди дам из рода Говардов младшую дочь Сеймура. Боевой конь поднимает голову при звуке трубы, а знатные дамы вскидывают подбородок и улыбаются, однако, когда оркестр играет туш и процессия выходит из капеллы Святого Георгия, ее бледное лицо по-прежнему обращено долу, а глаза смотрят под ноги, словно она боится упасть.

На пиру Анна сидит рядом с Генрихом, за разговором опускает черные ресницы. Она почти у цели, почти добилась своего, тело напряжено, как тетива, кожа в золотистой пыльце с оттенком абрикоса и меда, а когда губы раздвигаются в улыбке – что происходит часто, – видны маленькие острые зубки. Она хочет забрать себе Екатеринину барку – уничтожить вензеля «Г amp;Е», убрать все эмблемы прежней владелицы. Король послал к Екатерине за драгоценностями: Анна возьмет их во Францию, куда они вскорости собираются. Он провел с ней вечер, два вечера, три теплых сентябрьских вечера, пока королевские ювелиры делали эскизы, а он как хранитель королевских драгоценностей давал им советы. Анна хочет заказать новые гарнитуры. Сперва Екатерина уперлась – она-де не отдаст достояние английской королевы в руки женщины, позорящей христианский мир, – и лишь прямой приказ короля заставил ее уступить.

Анна обо всем ему рассказывает; она говорит со смехом: «мой Кромвель». Ветер попутный, прилив благоприятствует – он чувствует подошвами ног силу волн, влекущих вперед. Спикера Одли, его друга, наверняка утвердят в должности лорд-канцлера – король к нему привыкает. Старые придворные подали в отставку, чтобы не служить Анне; новый казначей двора, сэр Уильям Полет, – соратник по дням Вулси. Почти все новые придворные – соратники по дням Вулси. А кардинал не брал на службу дураков.

После мессы и посвящения Анны в титул он заходит к Гардинеру – тот меняет церемониальное облачение на более приличествующее светскому торжеству.

– Будете танцевать? – Он сидит на каменном подоконнике, вполглаза следит за тем, что происходит во дворе: музыканты несут трубы и лютни, арфы и ребеки, гобои, виолы и барабаны. – У вас неплохо получится. Или, став епископом, вы больше не танцуете?

Мысли Стивена заняты своим.

– Вы не думаете, что стать маркизой в собственном праве – более чем достаточно для любой женщины? Теперь она ему уступит. Дай-то Бог, чтобы до Рождества она понесла.

– Так вы желаете ей успеха?

– Я желаю королю успокоиться и чтобы из этого что-нибудь вышло.

– А знаете, что Шапюи про вас говорит? Якобы у вас в доме живут две женщины, переодетые мальчиками.

– Вот как? – хмурится Гардинер. – Полагаю, все лучше, чем два мальчика, переодетых женщинами. Вот это было бы возмутительно.

Епископ отрывисто смеется. Они вместе идут на пир. Тра-ля-ля-ля, поют музыканты. «В кругу друзей забавы век будут мне по нраву» [66]. Душа музыкальна по своей природе, утверждают философы. Король приглашает Тома Уайетта петь вместе с собой и музыкантом Марком. «Ах, чем бы милой угодить? Для милой что мне совершить?»

– Все, что угодно, – говорит Гардинер. – Насколько я вижу, предела нет.

Он говорит:

– Король добр к тем, кто верит в его доброту.

За музыкой никто, кроме епископа, не услышит.

– Ну, – отвечает Гардинер, – тут надо иметь невероятно гибкий ум. Как у вас.

Он говорит с мистрис Сеймур.

– Смотрите.

Она показывает свои рукава с каймой цвета зимородкова крыла – из того самого ярко-синего шелка, в который он завернул книгу с рисунками для вышивания. Как там в Вулфхолле, спрашивает он сколь можно деликатнее – в таких выражениях осведомляются о жизни в семействе, где произошел инцест.

Она отвечает всегдашним звонким голоском:

– Сэр Джон отменно здоров. Впрочем, сэр Джон всегда отменно здоров.

– А остальные?