Вулфхолл, или Волчий зал

– Я рад, что вы процветаете. Потому что в книге «О придворном» сказано, что люди низкого происхождения часто богато одарены природой.

– Вы читаете по-итальянски, сэр?

– Нет, но отрывки из книги перевели мне на английский. Очень полезное для меня чтение. – Пауза. Мальчик поворачивает голову и говорит тихо: – Я очень жалею, что кардинал умер. Потому что теперь моим опекуном стал герцог Норфолкский.

– И я слышал, вашу светлость женят на его дочери Мэри.

– Да. А я не хочу.

– Почему?

– Я ее видел. У нее грудь плоская.

– Однако она умна, милорд. А то, о чем вы сказали, время наверняка исправит, прежде чем вы сочетаетесь браком. Если вам переведут ту часть книги Кастильоне, где речь идет о достоинствах благородных дам, вы увидите, что Мэри Говард наделена ими сполна.

Дай-то Бог, чтобы этот брак не оказался таким же, как у Гарри Перси или Джорджа Болейна. И ради девушки в том числе. Кастильоне утверждает: женщины могут понять все то же, что и мужчины, у них такие же чувства, такие же способности, они так же любят и ненавидят. Кастильоне безумно любил свою жену Ипполиту, однако та умерла, прожив с ним только четыре года. Он написал ей элегию, но так, словно пишет сама Ипполита, словно умершая разговаривает с супругом.

За кормой чайки кричат, как погибшие души. Король выходит на палубу сообщить, что голова прошла. Он говорит:

– Ваше величество, мы беседовали о книге Кастильоне. У вас было время ее прочесть?

– Конечно. Он восхваляет spezzaturata – искусство все делать изящно без видимых усилий. Это умение следует воспитывать в себе и государям. – Генрих добавляет неуверенно: – У короля Франциска оно есть.

– Да. Однако помимо spezzaturata следует постоянно выказывать на людях сдержанность. Я подумываю заказать перевод и презентовать его милорду Норфолку.

Король улыбается – наверняка вспомнил Томаса Говарда в Кентербери, угрожающего побить монахиню.

– Непременно презентуйте.

– Лишь бы он не усмотрел в этом упрека. Кастильоне пишет, что мужчине не следует завивать волосы и выщипывать брови. А как вам известно, милорд делает и то, и другое.

Юный Фицрой хмурится:

– Милорд Норфолк?

Генрих гогочет совсем не по-королевски, без всякого изящества и сдержанности. Вот и славно. Корабельные доски скрипят. Король, чтобы удержать равновесие, берется за его плечо. Ветер наполняет паруса. Солнечные зайчики прыгают по воде. «Через час мы будем в порту».

В Кале, последнем оплоте Англии на французской почве, у него много друзей, покупателей, клиентов. Он прекрасно знает город, Водяные и Фонарные ворота, церкви Святого Николая и Божьей Матери, башни и валы, рынки, дворцы и набережные, губернаторский дом, особняки Уэтхиллов и Уингфилдов с их тенистыми садами, где местные аристократы живут в блаженном удалении от Англии, которую, по собственным словам, уже не понимают. Знает городские укрепления (разваливающиеся) и земли за ними с их лесами, деревушками и болотами, шлюзами, дамбами и каналами. Знает дорогу на Булонь и дорогу на Гравелин – территорию императора; знает, что и Франциск, и Карл могли бы взять Кале одним решительным наступлением. Англичане владеют городом двести лет, но на улицах куда чаще слышишь французскую и фламандскую речь.

Короля встречает губернатор. Лорд Бернерс, воин и ученый, образец старинной добродетели, если бы не хромота и явная озабоченность предстоящими крупными тратами, мог бы служить идеальной иллюстрацией к книге «О придворном». Губернатор даже сумел разместить короля и маркизу в смежных комнатах.

– Полагаю, это весьма уместно, милорд, – говорит он Бернерсу. – Лишь бы у двери с обеих сторон были прочные щеколды.

Мария сказала ему, еще до спуска на берег:

– Раньше она не соглашалась, теперь она согласна, но не согласен он. Говорит, ребенок должен быть зачат в законном супружестве.

Монархи проведут пять дней в Булони, затем пять дней в Кале. Анна расстроена, что ей придется ждать здесь одной. Это спорная территория, на которой может произойти все, что угодно. А у него тем временем есть дело в Кале. Он оставляет Рейфа и потихоньку уходит в трактир на заднем дворе Кокуэлл-стрит.

Это заведение самого низкого разбора, здесь пахнет дымом, рыбой и сыростью. На стене – тусклое зеркало, в котором он ловит отражение собственного лица. Оно бледное, только глаза живые. Малоприятная неожиданность – в такой дыре столкнуться нос к носу с самим собой.