Введение в литературную герменевтику. Теория и практика

Являя сущее, слово не упраздняет бытие, но оставляет его в тени, позволяющей различить свет, в котором явствует сущее. Таким образом, слово, осуществляя открытость бытия, тем самым и укрывает бытие, – одновременно. Вот почему бытие, то есть открытость, присутствие, не может быть исчерпано языком – оно всегда есть в языке и каждый раз вновь дает о себе знать путем явления сущего (как тайное дает о себе знать через явное – принцип, на котором основана всякая структура многосмысленности, когда за очевидным кроется нечто большее, чем очевидность; это принцип, который, собственно, и определяет потребность в герменевтической дисциплине – в данном случае неважно, носит ли она методологический или онтологический характер; это потребность проникнуть в скрытые смыслы через явные). Неисчерпаемостью бытия объясняет Хайдеггер и невозможность свести смысл мира к некой конечной формуле, конечному знанию (вариант научной истины). Смысл мира есть всегда становящийся смысл: он свершается всякий раз, когда бытие сказывается через язык и являет свою открытость в сущем. Бытие, таким образом, не может «кончиться», как не может «кончиться» язык. Строго говоря, через рассмотрение сущности языка Хайдеггер приходит к мысли, чрезвычайно близкой тому выводу, к которому в свое время через теорию интенциональности пришел и Гуссерль, – выводу о невозможности до конца тематизировать весь смысловой горизонт предмета.

Очевидно, что рассмотренный в свете концепции «открывания-сокрывания» язык не мог трактоваться Хайдеггером как знаковая система; теория знака для Хайдеггера абсолютно неприемлема: с точки зрения философа, она есть плод метафизического взгляда на язык. Слово языка, говорит Хайдеггер, это ни в коем случае не знак; слово языка – это намек, а именно намек на то, что сокрыто в открытом, то есть намек сущего на бытие. Из такого определения слова естественно следует, что путь к истине бытия намеч

ается в языке.

Язык дает о себе знать в речи, которая, в свою очередь, реализуется через говорящего, то есть через человека (вспомним хайдеггеровское положение о том, что язык говорит людьми). Возможность же такой реализации (то есть реализации речи через человека) обеспечена тем, что сосредоточенной в языке двусложности бытия и сущего соответствует сама структура человека, то есть эта двусложность обнаруживает себя и в человеке: ведь именно человек есть такое сущее, которое понимает собственное бытие. Таким образом, человек оказывается захвачен двусложностью бытия и сущего, он соответствует (по Хайдеггеру, «ответствует») ей, то есть отвечает на нее, отвечает ее требованию; отвечает тем, что является носителем вести о ней – не может не быть им, так как в противном случае не может состояться как человек, то есть как понимающее свое бытие сущее. Не случайно Хайдеггер говорит о том, что человек находится в герменевтическом отношении к двусложности бытия и сущего, поясняя при этом, что под герменевтическим отношением он понимает хранение и несение вести об этой двусложности.

С точки зрения Хайдеггера, современная эпоха с ее метафизическим взглядом на мир почти полностью утратила способность расслышать бытие, приблизиться к его истине. Эмпирический мир вещей все больше и больше захватывает собою человека, и последний перестает быть подлинным человеком, то есть таким, который несет в своем сущем весть о бытии.

Аналогичные изменения затрагивают и язык, который превращается в средство обмена информацией – именно к этому, с точки зрения Хайдеггера, метафизическое мировосприятие с его прагматизмом сводит функцию языка. Естественный язык подменяется формализованным, становится нежизнеспособным, утрачивает связь с бытием и как хранилище бытия умирает.

Единственной областью, которую, по мысли Хайдеггера, эти катастрофические процессы еще не сумели захватить полностью, оказывается искусство, в особенности же – поэзия. Именно здесь язык все еще отвечает своему первоначальному назначению – открывать истину бытия, и именно поэты, обладая наиболее тонким слухом, позволяющим им расслышать истину в слове, способны передать это слово миру.

В отличие от языка науки с его стремлением к однозначности язык искусства, поэтический язык, по самой своей природе многозначен, или символичен, то есть в наибольшей степени соответствует естественному языку, через который свершается истина бытия. Поэтому в поэтическом языке как раз и может осуществляться процесс открывания-закрывания истины. Не случайно Хайдеггер так охотно в своих работах обращается к творчеству поэтов: он находит в нем подтверждение собственным мыслям о языке как «доме бытия». Таким образом, согласно Хайдеггеру, поэзия оказывается той нишей, в которой язык может «укрыться» и спастись от разрушительных тенденций современной метафизической эпохи.