Выбор. Долгие каникулы в Одессе

А потом мы идём домой. Ну, как идём? Быстро идём, очень быстро идём… бежим, в общем! Меня подгоняет чувство опасности, а вдруг «наши» урканы очухались и своим дружкам нас уже заложили. Или где-нибудь в окрестностях пляжа бродит ещё одна подобная банда? Это тормозу с пляжа я мог втирать про Мишу-Лапу с Молдаванки, а на самом-то деле я здесь никто и звать меня никак. И с этим тоже теперь что-то надо делать!

Уже у самой подворотни я останавливаю свою компанию и строго-настрого наказываю никому и ничего не рассказывать.

– А то фиг нам, а не походы на пляж. Понятно?

Три китайских болванчика дружно и часто-часто кивают головами. Что-то они у меня к вечеру какие-то молчаливые стали. На пляж летели, так трещали без умолку, а на обратном пути ни словечка, ни писка. Вот как животворно влияет свежий морской воздух на детский организм!

– Сонечка, дай мне мою простынку, я сверху накину, чтоб рубашку прикрыть, а продукты к себе забери, не по карманам же мне их распихивать!

Накрываюсь простынкой быстро пересекаю двор и поднимаюсь в квартиру. На моё счастье мама в комнате что-то шьёт на машинке, и я проскальзываю в ванную незамеченным. Засовываю рубашку в корзину с грязным бельём, тщательно моюсь с мылом под холодным душем и устало бреду в свою спальню.

– Миша! А ты чего так рано спать ложишься? Ты не заболел? Может тебе горячего молока согреть?

– Не мамочка, я не заболел, просто устал. Наверное, перекупался с непривычки.

Я нарочито широко зеваю, ложусь на кровать, и неожиданно для себя засыпаю.

Глава 6. Последствия "прописки"

В тот миг, когда люди решаются всерьёз решить какую-нибудь проблему, оказывается, что они готовы к этому гораздо лучше, нежели полагали.

Пауло Коэльо

Вчера я лёг в девять часов вечера, всю ночь дрых как убитый от того и проснулся сегодня с рассветом. Спать больше не хочется, да и болезненный дискомфорт во всём теле от вчерашних «физических упражнений» мало способствует здоровому сну. Поэтому повесив на шею полотенце, я отправляюсь к морю. Лёгкая пробежка с голым торсом по пустынным с утра улицам, недолгое купание, разминка и бой с тенью на свежем морском воздухе меня разогрели и взбодрили.

Окунувшись в море ещё разок, поныряв и смыв пот, я неспешно направляюсь домой, обдумывая происшедшее накануне. Мне не даёт покоя мысль о неправильности происходящего. Как это тело могло музицировать, а затем боксировать, да ещё и провести борцовский приём, если раньше ничем подобным не занималось? В этом я был абсолютно уверен.

Внимательно рассматривая свои пальцы, кисти и предплечья рук я убедился, что они совсем не похожи на тренированные руки музыканта или боксёра. В прошлой жизни я увлекался и тем и другим. И хотя профессионалом не стал, но тренированные пальцы и кисти пианиста и тренированные руки боксёра от обычных нетренированных рук я отличу. Да и сегодняшняя утренняя ломота во всём теле наглядно показывает, что вчера я действовал на самом пределе своих возможностей, а вполне вероятно и выходил за эти пределы.

Вывод напрашивается один. Пока я не задумываюсь над тем, что и как надо делать «правильно», мой мозг полностью контролирует тело и заставляет его выполнять движения по ранее наработанному шаблону автоматически, даже на пределе его возможностей, потому что «знает», что я так могу, и я так уже делал. Но стоит мне начать «думать», как правильно что-то сделать, и мозг тут же перестаёт контролировать тело, и оно начинает устанавливать барьеры, не дающие выходить за рамки предыдущих своих способностей. Хм… А это открывает для меня интересные перспективы! И я довольный вхожу в свой двор.

М-дя… А что-то с утра у нас тут довольно-таки живенько. Четыре пацана в возрасте тринадцати-пятнадцати лет, размахивая руками что-то оживлённо обсуждают, вокруг них нарезают круги Арик с Додиком. Три девушки чуть постарше возрастом стоят отдельно и, хихикая, щебечут о чём-то своём, о девичьем, к ним смущённо улыбаясь и слегка краснея, внимательно прислушивается Сонечка. Ещё три молодые женщины с пустыми корзинами очевидно собрались на базар за покупками и кого-то ожидают.

Небольшая группа из трёх молодых парней и пары мужиков в возрасте явно собрались на работы, и сейчас сгрудившись в круг, смолят папиросы и ржут над чьей-то шуткой. Престарелый Арон уже занял свой стратегически важный наблюдательный пункт на лавочке и о чём-то громко переговаривается с такой же ветхой бабкой кавказских кровей. Пятилетняя Песса за уши тянет из будки Пирата, тот лениво зевает и трясёт головой, пытаясь избавится от докучливой помехи. На галерее стоит моя мама и озабоченно осматривает двор.

– Миша! – громко и облегчённо восклицает она. – И где ты идёшь? Я таки волнуюсь уже. Ушёл и ничего не сказал, нельзя так маму нервировать, у меня ж больное сердце!