Выбор Донбасса

Леся питала слабость к розовым тонам. Считая розовое проявлением истинно столичного, буржуазного вкуса, она всегда стремилась иметь в своих одеждах что-нибудь эдакое. И благодаря отцу — мастеру бригады каменщиков, она достаточно часто имела возможность (для сельской девчонки) обновлять гардероб и использовать в создании собственного стиля то шарфик избранного цвета, то кофточку, а то и блузку с большими белыми кружевами в верхней части. Сашу, абсолютно «нечаянно» встречавшего Лесю во дворе, эта блузка то раздражала, то заводила, то злила своим неприступным содержанием, но он так и не решался преодолеть преграду природной стеснительности, подойти и признаться девушке в своих молодецких чувствах.

Саша экстренно, экстремально широкими мазками нарисовал румяное личико Леси прямо перед собой. Посмотрев ей в бессовестно-зелёные игривые глазки, часто-часто моргающие длинными ресницами, он словно почувствовал на своих тонких пересохших губах вкус её пухлых, неистово пахнущих сочным персиком алых губ. Парень приоткрыл рот и чуть не поперхнулся от счастья.

«Эй, друг!» — послышалось Саше откуда-то издалека, из темноты сонного мрака. Выпав из паутины полудрёмы и ленно продрав глаза, бедолага даже не сразу сообразил: где он и кто дышит рядом.

— Нет, це не Леся, — разочарованно понял Саша, это просто вкус жвачки.

— Ты куда пропал? Сон солдату на войне не друг!

— Э, братуха, нет, я тут «втулил»: я точно не солдат! Мне целую жизнь маршировать по площади и офицерам огороды вскапывать — не по кайфу. А щас — выгоним вонючих «нациков» из моего посёлочка, и я дальше с вами не пойду, дома останусь. Я воевать не хочу, не моё призвание. Дома вон — корову доить надо, то да сё.

— «Призвание», — Док произнёс это слов так, будто его тошнило. — Друг, а как же боль за Отечество, любовь к Родине и жгучее желание справедливости? Где глубокое понимание сложившейся ситуации и готовность — ради дела — принести в жертву самое дорогое — жизнь?

— Док, ты меня «прикалываешь»? Ржёшь? Ты чё, совсем, с дуба рухнул? — Саша аж привстал на локтях. Хихикнув, опустился. — Или на тебя самого сверху что-то упало?

— Значит, ты остаёшься дома, ложишься на свою полусгнившую печь и дальше будешь своей корове сиськи мять, пиво сосать, в ящик на голых баб пялиться, да в потолок плевать? А мы дальше без тебя пойдём? Так?

— Именно так! У меня там батя старый, мамка, сестрёнка малая!

— Отлично! Значит, по твоей гениальной логике деревенского раздолбая, когда мы из моего родного города «укропов» выбьем, то и я могу дома остаться, свет выключить, жене под юбку залезть и дальше другими делами заниматься? И не воевать?

— А ты быстро «рубишь», Доктор! Не зря мне сказали, что ты умный и «прошаренный»!

— Саша, у нас на Донбассе, как и в Крыму, давно жила мысль — идея — получить независимость от прогнившей в коррупции, продажной, «американизированной» и оттого стремительно деградирующей Украины. Но разрушение старой системы имеет смысл, только когда понятно новое, когда прощупывается будущее. Умные люди посмотрели вперёд, спрогнозировали будущее, осмыслили эту идею и поняли, что благодаря залежам угля, относительно развитой промышленности и торговли с Россией мы легко сможем жить без Украины. Осмыслив, люди от теории перешли к практической реализации идеи — объявили о независимости и начали процесс выхода из-под власти Киева.

Послышалось слабое эхо разрывов, «бахало» где-то очень далеко. Саша непроизвольно вздрогнул, втянул голову в плечи и, настороженно понюхав сладкий воздух, на всякий случай положил руки на автомат. Доктор, даже глазом не моргнув, и не подумал прерывать свою пространную речь.

— Но Киеву это не нравится, — военврач многозначительно расставлял ударения над каждым важным, по его мнению, словом или даже слогом. — Продажные и недалёкие умом дяди Порох и Яйценюх силой пытаются оставить Донбасс под своей властью, вводят войска, все эти бандеровские националистические батальоны. «Нацики» нагло начинают бесчинствовать, это приводит к панике, напряжёнке, сопротивлению. Народ возбуждается сильнее. Начинаются столкновения, боевые действия, настоящая война. На войне никто никого не жалеет! Или ты убьёшь сегодня, или сам умрёшь завтра! Побеждает сильнейший, а проигравший умирает! Это закон природы, закон войны! Игнорирование тобой этого закона не приведёт к исчезновению закона, он приведёт к исчезновению игнорирующего закон!

— Хрень какая-то, — раздражённо потряс головой Саша. — Я не «врубаюсь»: о чём это ты?