Выбор Донбасса

«Сейчас ты подохнешь, старый хрен! — донеслось до него сквозь затуманенное сознание, — Вставай быстро!»

«Никогда она ко мне так не обращалась!» — удивился он. Повернул голову и увидел, что лежит на жухлой траве.

Память вернулась. А с ней — боль в ногах и всем теле.

«Поднимись, пожалуйста! Я тебя очень прошу!» — вновь замолила жена.

«То-то же, а то старый хрен, старый хрен...» — довольно подумал старый хрен и попытался встать. Получилось только на четвереньки. Но голова все равно закружилась. То ли от резкого подъема, то ли от увиденных вдали на трассе горящих фар.

До трассы он полз, ноги просто отказывались подчиняться. А еще он страшно замерз.

Старик кое-как поднялся на колени и принялся махать клюкой. Фары приближались, вскоре послышался шум мотора. А еще через полминуты возле него остановился старый добрый «газик», из которого выскочило два человека в форме.

— Отец, ты откуда тут взялся? — раздался веселый молодой голос.

— Вас жду, кого ж еще, — прошептал старик, пытаясь подняться. Его подхватили две пары заботливых рук.

В кабине его начало трясти. Он пытался заговорить, но ничего членораздельного не получалось.

С переднего сиденья к нему обернулся седой, явно в годах военный.

— Отец, ты главное не волнуйся. Главное, что мы тебя увидели!

«Да вы бы мимо проехали, не заметив меня, если бы жена не вернула в сознание», — подумал Егоров.

Похоже, тепло кабины все-таки успокоило его.

Он назвался, объяснил откуда. Потянулся за документами.

— Да ну что ты, отец, верим мы тебе! — остановил его седовласый. — Это что же получается, ты 25 с лишним километров пешком отмахал?! Да в твоем возрасте — это подвиг! Куда тебе нужно?

— В райцентр, в школу-интернат, там, где беженцы, — уточнил старик.

— Давай сперва в интернат, а потом уже на базу, — обратился седой к водителю. Тот кивнул головой и тронул машину с места.

— Как там обстановка в селе, батя? — спросил сидящий рядом молодой ополченец.

— Было бы хорошо, он бы здесь не сидел, — не оборачиваясь обронил седой. — Дима, не мучай старика!

Остаток пути они преодолели за 10 минут. Причем, половину времени потратили, пытаясь проехать по разбитой напрочь дороге к интернату. Возле металлических ворот остановились.

— Отец, давай поможем дойти! — предложил Дима.

— Спасибо, мужики, но я сам добреду, вы и так из-за меня какой крюк сделали, — решил старик и начал выбираться из кабины.

— Ладно, батя, ты только береги себя! — раздалось из кабины.

Он стоял у ворот и не мог заставить себя пройти во двор. А, вдруг, неправильно его соседям сказали место? Или нет здесь теперь никого, и придется снова искать ночлег?

«Хватит голову ломать, иди уже — здесь это», — внезапно подала голос жена.

Егоров решительно вошел во двор. Подошел к центральному входу. Постучал. Потом постучал решительнее. Потом «добавил» клюкой.

— Сейчас, сейчас открою! — раздалось из-за двери.

Створки распахнулись, оттуда хлынул сноп света — не казенного, а явно домашнего.

— Здравствуйте, — обратился он к открывшей двери полной женщине. И вдруг понял, что от волнения сипит. — Здесь беженцев принимают?

* * *

Глава района рассказывал сгрудившимся возле него журналистам:

— Сейчас в этом доме-интернате проживает порядка 30 семей, в основном, беженцы из зоны боевых действий. Мы ежедневно вывозим людей, но многие добираются самостоятельно. Кстати, на днях сюда пришел 76-летний старик. Верите — своим ходом пришел?!

— А можно с ним сейчас пообщаться? — спросил кто-то из прессы.

— Я сейчас уточню, — улыбнулся глава и обратился к заведующей. — Есть такая возможность?

Заведующая не сразу нашлась с ответом, ей помогла дежурная:

— Этот человек сейчас отдыхает, поймите правильно — в его возрасте и такие нагрузки…

…Старик действительно спал. Его дыхание было ровным и спокойным. Ему снилась жена. Она улыбалась. И муж улыбался ей.

Анна Матвеенко (Донецк)

Васян

Звали его Васян. Для хороших знакомых — Васёк. А как еще прикажете звать матёрого пятикилограммового кота бурой масти? С драным ухом и наглючими зелеными глазами?

Нет, он, конечно, отзывался и на Ваську, и на Василия, и на Васисуалия (гадость какая!) И даже на примитивное «кис-кис!» Почему же не отозваться, если колбаски предлагают? Но в глубине своей кошачьей натуры ощущал себя только Васяном. Или Васьком — в самые приятные моменты.

Жил Васян в своем доме. Люди, в нем квартировавшие, считали, что дом принадлежит им. Но кого интересует человеческое мнение? И дом, и люди на самом деле были его, Васяниным, имуществом.