Выбор Геродота

Кимон въехал в Византий как триумфатор — на квадриге и в оливковом венке. Он мог себе это позволить, потому что такого блестящего маневра Эллада не видела с битвы при Платеях. Гарнизон города постигла печальная участь армии Мардония, который принял отход эллинов на более удобную позицию за отступление.

Встречать афинянина вышли старейшины, главы гильдий и отцы фиасов со стеблями плюща в руках. Архонт вытянул вверх статуэтку богини мира Эйрены, громко объявив сдачу города. Затем попросил пощадить мирных жителей. Он оправдывался тем, что власть преступно захватили варвары из свиты Павсания.

Кимон заявил, что сдавать надо было раньше, а сейчас Византий взят силой. Однако он не зверь и еще перед штурмом запретил своим солдатам мародерство в домах. Убиты будут только те горожане, которых ночью эпибаты застанут на улице с оружием в руках.

5

471 г. до н. э.

Фракия

До утра стычки на улицах Византия не прекращались.

Гоплиты добивали остатки гарнизона. Если эллин бросал меч и щит на землю, его щадили, предварительно заставив поклясться Зевсом Ареем в верности Афинам. Такабаров убивали без разбора.

Прочесывать прилегающий к дворцу Павсания квартал стратег назначил триерарха Герофита с Самоса, прислав ему в помощь сотню афинских эпибатов.

Приказ прозвучал сжато, но емко:

— Проверить все дома. Персов привести на агору. Не грабить, не бить… Но чтобы ни один не ушел!

На рассвете Кимон лично пришел разбираться, кто есть кто среди пленников. Мужчины прикрывали собой женщин, которые в обнимку сидели на земле. Дорогие парчовые халаты на многих персах были порваны, тиары покосились — потрепанный вид еще недавно благополучных вельмож вызывал жалость.

Пока он осматривал варваров, подошли офицеры. Осунувшиеся лица и пятна крови на кирасах говорили о жестокой бессонной ночи.

— Павсания нигде нет, — доложил Герофит.

— Значит, точно сбежал, сука, — с сожалением процедил стратег.

Затем спросил пленников:

— Кто из вас главный?

Руку поднял старик с большой золотой серьгой в ухе. Раздвинув соотечественников, он вышел вперед.

— Я Мегабат.

Кимон решил уточнить:

— Двоюродный брат сатрапа Сард Артаферна?

Перс кивнул.

— Что ты здесь делаешь? — поинтересовался стратег.

— Приехал на помолвку дочери.

— Кто жених?

— Павсаний.

Командиры ахнули.

Кимон тоже не мог скрыть удивления:

— И где она?

Мегабат понурил голову.

— Отпустил с Павсанием…

Кимон заходил взад-вперед в раздумьях. Предатель сбежал вместе с дочерью Мегабата. Но сам отец находится в руках афинян. Это лучше, чем ничего.

Предстояло непростое дело — раздел трофеев. Поручение Совета знати он частично выполнил, строптивый полис покорен, так что союзники имеют полное право на свою часть добычи.

Антифем и Пританид — отличные воины, но они не привыкли мыслить в масштабах государства. Улиад — так тот совсем недавно сам был пиратом, ему делить награбленное добро не впервой.

Зато самому Кимону отлично известно, что блеск золота может затуманить голову даже самому опытному командиру. За примером далеко ходить не надо.

Стоило Фемистоклу вернуть Афинам рудники в Маронее, как поползли слухи о его корысти. Когда Фемистокл ввел подряды-литургии для богачей на постройку триер, сразу заговорили о том, что он в доле. А как не заговорить — личное состояние архонта пухло, словно дрожжевое тесто.

Фемистокл, конечно, возмущался, призывая на головы завистников перуны Зевса, только все помнили, как эвбейцы заплатили ему тридцать талантов, чтобы он не отводил флот от Артемисия.

Поэтому деловые отношения с Павсанием быстро закончились для Фемистокла катастрофой: лидера демократической партии обвинили в пособничестве изменнику-спартиату. Не помогли ни его популярность среди фетов — корабельной черни, ни отмена подати для метеков, ни масштабное строительство гавани в Пирее.

Потом был суд и изгнание из Афин на десять лет. Результатом остракизма стало отчаянное бегство в Аргос. Оттуда опальный политик продолжал дергать нити закулисной борьбы, но прежнего влияния в Народном собрании уже не имел.

Наконец Кимон принял решение:

— Всех раздеть! Мужчин до набедренной повязки, женщин до нижней рубашки. Украшения снять и сложить в кучу.

Не обращая внимания на возмущенные реплики пленников, эпибаты сорвали с них одежду. Женщины испуганно жались друг к другу, мужчинам не оставалось ничего другого, как скрывать гнев и смущение под маской напускного равнодушия.

Рыдания персиянок сопровождались звоном лунниц, подвесок, браслетов, серег… Снимать драгоценности жёнам помогали мужья. А потом и сами стянули с пальцев литые перстни.

Спокойно поворошив груду драгоценностей ногой, Кимон посмотрел на офицеров:

— Как делить будем?

— Поровну, — сказал Антифем как само собой разумеющееся.

— То есть на пятерых? — уточнил Кимон.

— Ну, тебе треть, как всегда, — пояснил Антифем. — Остальное поровну между нами.

Он бросил быстрый взгляд на товарищей.

— Платейцы и саммеоты в штурме не участвовали, — хмуро процедил Пританид.