Выбор Геродота

— Как это — не участвовали? — возмутился Улиад. — Мы внимание византийцев отвлекали, чтобы твои коринфяне смогли ворота пробить. У меня тоже потери есть. Ты это брось — не быкуй!

Только Менон и триерарх Терофит не участвовал в споре. Триерарх помалкивал в присутствии старших офицеров, а скопарх хорошо изучил своего командира и видел: тот что-то замышляет. Чутье не обмануло фарсальца и на этот раз.

Стратег взял слово:

— Хочу внести ясность. Дрались хорошо все. Если бы не моряки Улиада, то конница Антифема и гоплиты Пританида не добились бы успеха. Менон разработал отличный тактический план. Поэтому каждому из вас я лично вручу в Афинах лавровый венок вместе с треножником Аполлона за победу. Что касается трофеев, то кроме золота есть еще варвары. Как будем делить это мясо?

Он кивнул в сторону пленников.

— Ну, поделим… И что с ними делать? — презрительно бросил Улиад. — На весла этих дармоедов не посадишь — они грести могут только лепешкой по миске. Молодухи, конечно, товар ходовой. Но в Византии покупатели вряд ли найдутся, потому что горожанам сейчас не до роскоши. В Афины баб везти накладно, да и незачем — рынок рабов на Сомате[25] после покорения Херсонеса Фракийского забит военнопленными. Это все равно что в Коринф ехать со своими горшками. Если продать перекупщикам, то после пересыльного лагеря на Хиосе они потеряют товарный вид, так что цена на них изначально будет невысокой…

Он подошел к одной из женщин. Бесцеремонно задрав пленнице рукав, схватил за кисть и поднял руку вверх.

— Вот! Посмотрите на тонкие пальцы, нежную кожу… Даже в эргастерий ее не сбагрить — ни ткать, ни шить, ни стряпать не умеет… Хорошо, если знает, где у козы вымя. Да у меня язык не повернется поклясться на камне продажи, что у нее нет недостатков.

Он повернулся к Антифему:

— Ты можешь себе представить, как она обкладывает корни гранатового дерева свиным навозом?

— Нет, — рассмеялся фессалиец.

— И я — нет. В общем, овчинка выделки не стоит, — подытожил эпистолевс.

Кимон подождал, не хочет ли высказаться кто-то другой. Офицеры переглядывались, по выражению лиц было понятно, что они согласны с саммеотом.

— Ладно, — с покладистым видом сказал стратег. — Тогда у меня к вам предложение.

Он сначала ткнул пальцем в груду украшений, потом показал на пленников.

— Вот золото. А вот никчемные варвары… Можете сделать так, как предложил Антифем. А можете забрать все драгоценности себе, но тогда рабы достанутся мне. Что выберете?

Повисла пауза.

Герофит не выдержал.

Сделав шаг вперед, триерарх в волнении заговорил:

— Прошу меня простить за неуставную вольность, но раз вы мне позволили участвовать на вашем совете, я скажу то, что думаю. Так вот… Мы давно в походе. Едим солонину, спим в гамаках, если вообще спим. Пьем протухшую воду с уксусом. Это все правильно, на войне по-другому не бывает. Согласен: лавровый венок и треножник — это высшая честь. Даже Мильтиад после победы при Марафоне не получил венок от Народного собрания, хотя и просил. Но семью венком не накормишь… — Герофит с горящими от алчности глазами протянул руку над добычей. — Вот этот перстень можно обменять на телку. Этих браслетов хватит на полгода безбедной жизни. Вон за тот кулон в виде дельфина, выносящего кифареда Ариона к Тенару, дадут не меньше трех медимнов ячменной муки. Я считаю, что нужно брать золото… — Он повернулся к Кимону: — Пленных варваров привел сюда я. Выполнил приказ, пальцем никого не тронул. Ничего не утаил, мародерством не занимался. Надеюсь, что мое подчинение флотской дисциплине получит достойную оценку…

После этих слов Герофит снова встал на место.

Офицеры переглянулись. Кимон сохранял невозмутимость. Для себя стратег давно решил, что принимать решение самому важно только в атаке, когда дело касается жизни и смерти. Все остальное можно и нужно обсуждать с подчиненными. А как иначе узнаешь, о чем они думают?

Бросив презрительный взгляд на толпу полуголых людей, Пританид заявил:

— Мне больше нравится золото.

— Да, точно… Берем золото, — подтвердил Улиад.

Антифем согласился с товарищами. Менон начал догадываться о том, что задумал командир, но выхода не было — придется поступать так, как решило большинство.

Довольные офицеры приступили к разделу добычи. Варварам позволили одеться, после чего гоплиты заперли их в одном из дворцов. Кимон приказал Менону относиться к пленникам с уважением, но стеречь как зеницу ока.

Скопарха стратег пригласил в штабной шатер.

Предложив сесть, спросил в лоб:

— Что скажешь?

— Я за тобой наблюдал, — усмехнулся фарсалец. — Когда старик с серьгой назвал свое имя, у тебя изменилось выражение лица — с довольного на сосредоточенное.

Откинувшись на спинку стула-клисмоса, Кимон расхохотался: