Выдох

Известие прибыло из дальнего округа. Тамошний муниципальный глашатай тоже заметил, что башенные куранты пробили час дня раньше, чем он закончил новогоднюю декламацию. Примечательной же эту новость делал тот факт, что тамошние часы использовали принципиально иной принцип отсчета времени: при помощи потока ртути в чашу. Это расхождение невозможно было объяснить общим механическим изъяном. Большинство людей заподозрило обман, розыгрыш, выполненный некими проказниками. Мое предположение было более мрачным. Я не отважился обнародовать его, но оно определило дальнейший ход моих действий. Я приступил к эксперименту.

Первый прибор, который я изготовил в своей лаборатории, был предельно прост: я зафиксировал в монтажных кронштейнах четыре призмы и расположил их в пространстве так, чтобы их вершины заняли углы воображаемого прямоугольника. Луч света, направленный на одну из нижних призм, преломлялся вверх, затем назад, затем вниз и наконец возвращался к исходной точке, пройдя по четырехугольной петле. Соответственно когда я садился так, чтобы мои глаза оказывались на уровне нижней призмы, я получал ясную проекцию своего затылка. Этот солипсистский перископ послужил основой для всего остального.

Выполненная аналогичным образом прямоугольная разводка исполнительных стержней позволила совместить область удаленных манипуляций с областью обзора, предоставляемого призмами. Набор исполнительных стержней был гораздо объемней, чем перископ, но их разводка всё ещё была относительно простой по конструкции. А вот то, что я закрепил на конце этих ретроспективных механизмов, было гораздо сложнее. К перископу я добавил бинокулярный микроскоп, смонтированный на арматуре, способной перемещаться во все стороны и поворачиваться под любым углом. К исполнительным стержням я прикрепил блок прецизионных манипуляторов, хотя такое описание вряд ли даст представление об этих вершинах конструкторского искусства. Соединившие в себе мастерство анатомов и вдохновение, навеянное конструкцией наших тел, манипуляторы позволяли оператору выполнять любую задачу, которую он мог выполнить своими руками, но на гораздо меньшем масштабе.

Монтаж всего этого оборудования растянулся на месяцы, но обстоятельства требовали особого подхода. Когда подготовка подошла к концу, я мог положить руки на два холмика из кнопок и рычажков и управлять парой манипуляторов позади моей головы, используя перископ, чтобы видеть то, что они делают. Теперь я был готов препарировать собственный мозг.

Я понимаю, что идея звучит как полное безумие, и, поделись я ею с коллегами, они бы наверняка постарались помешать ее осуществлению. Я не мог никого просить стать предметом рискованного анатомического исследования, и, поскольку я хотел проводить вскрытие лично, роль подопытного кролика не устраивала меня тоже. Авто-препарирование было единственным решением.

Я принес дюжину заправленных лёгких и соединил их трубопроводом. Получившуюся сборку я установил под рабочим столом, за которым я буду сидеть, и насадил на трубопровод дозатор, чтобы иметь возможность подключить его к бронхиальному штуцеру в груди. Это должно обеспечить меня воздухом на протяжении шести дней. Для подстраховки на тот случай, если я не закончу эксперимент вовремя, я запланировал визит ко мне коллеги на исходе шестого дня. Впрочем, я допускал только один вариант развития событий, при котором я не закончил бы операцию вовремя. Это смерть, причиной которой стал бы я сам.

Сначала я удалил сильноизогнутую пластину, которая закрывала заднюю и верхнюю части моей головы. Затем снял две менее изогнутые пластины, закрывавшие голову по бокам. Осталась только лицевая пластина, но она была зафиксирована ограничительным кронштейном, и я не мог видеть её внутреннюю поверхность через перископ, я видел только свой обнаженный мозг. Он состоял из дюжины или более блоков, внутренности которых скрывали кожуха хитроумной формы. Придвинув перископ вплотную к зазору между ними, я различил дразнящее мелькание сказочных механизмов внутри. Даже с учетом того немногого, что открылось моему взору, я уже мог сказать, что это было самое красивое и сложное устройство, какое я когда-либо видел, настолько превосходящее любой механизм, сконструированный человеком, что это неопровержимо свидетельствовало о его божественном происхождении. Зрелище одновременно волнующее и головокружительное, и я смаковал его несколько минут на чисто эстетической основе, прежде чем продолжил исследования.