Выгодная смерть

Ронда, овчарка комиссара Вердзари, чувствует любое недомогание или симптом болезни своего хозяина, будь то грипп или мигрень, и всякий раз, когда он выглядит подавленным или встревоженным, впадает в трогательное беспокойство. Она не вертится около него, как обычно, а только поглядывает украдкой и трется мордой о его рукав, словно желая утешить. И, что самое удивительное, такое же нежное участие проявляет она, когда хозяин навеселе. Ее отчаяние бывает столь красноречивым, что хозяину порой хочется бросить пить.

Сейчас Вердзари катит на служебной "альфа ромео" в сторону Портовенере, и, глядя на его озабоченное лицо, Ронда скулит не переставая. Она устроилась позади хозяина, настороженно двигает ушами, беспокойно вытягивает шею.

А у Вердзари есть все основания для беспокойства. Он хорошо знает эти места: в поселке Грацие единственный дом двадцатых годов, подходящий под описание прокуратуры, - это вилла Де Витиса. Остальные постройки более позднего времени.

Машина несется на предельной скорости, с включенной сиреной, преодолевая несколько километров побережья, что отделяют город от места происшествия, а в это время озадаченный комиссар спрашивает себя, почему неизвестный осведомитель решил позвонить в прокуратуру, и не кому-нибудь, а заместителю прокурора, вместо того чтобы обратиться к нему самому или в полицейский участок. Может быть, он уже знал, что дело как-то касается Де Витиса? Нет, это кажется не правдоподобным. Разве что за этим кроется что-то личное - какого рода, пока неясно, но происшествие представляется ему странным, очень странным.

Как понять, например, что Конти получает информацию, и вместо того чтобы броситься звонить Де Витису, выразить начальству почтительное сочувствие, дает телефонограмму в комиссариат?

Доехав до мыса Пеццино, Вердзари просит водителя выключить сирену:

- Зачем этот вой?! На дороге сейчас пусто, убийцу ты не испугаешь, он давно успел смыться.., если он вообще был, а покойнику сирена не поможет, верно ведь?

На самом деле причина другая. Комиссар хочет подъехать к "Беллосгуардо" тихо и незаметно. Де Витис не такой человек, чтобы с ним не считаться; он тридцать лет в прокуратуре, похоже, скоро получит долгожданное повышение, и нагрянуть к нему под истошный рев сирены не просто бестактно, но даже небезопасно. И потом, комиссар ни чуточки не верит в эту историю. Наверное, тут просто игра чьего-то воспаленного воображения или проделка хама, которому не дают покоя заслуженный авторитет и принципиальность Де Витиса. Не первый раз Де Витис становится жертвой инсинуаций.

Не сбавляя хода, водитель выключает сигнал, зловещий вой приглушенно звучит еще несколько секунд и замирает как раз перед изящной виллой. Первое, что замечает Вердзари, прибыв на место, это распахнутые ворота - опять-таки странное обстоятельство, если вспомнить, как замкнуто и обособленно живет Де Витис. Этторина обычно открывает ворота, только чтобы пропустить хозяйскую машину, и тут же закрывает их. Разве что у него сегодня гости, но и это кажется невероятным: за всю свою службу в Специи Вердзари никогда не замечал, чтобы Де Витис вел светскую жизнь, хотя по делам приходилось регулярно, порой по несколько раз в день проезжать мимо этой виллы. В общем, он решает принять все меры предосторожности.

- Останови здесь, Де Маттеис, не надо въезжать в ворота, я пройду пешком...

Де Маттеис ставит машину в густой тени деревьев, окружающих виллу, Вердзари выходит, не закрыв дверцу, а Ронда, воспользовавшись этим, выпрыгивает за ним.

Не спеша, с рассеянным видом Вердзари проходит мимо хозяйственных построек и на ходу заглядывает внутрь. Однако он не находит там ничего необычного. Зато в сторонке стоит машина прокурора, и в ней терпеливо ждет водитель. Да, припозднился сегодня Де Витис.

Он идет дальше, подходит к воротам флигеля, они тоже открыты, и видит, что на земле валяется обрывок белой веревки, кажется нейлоновой. Он хорошо виден среди черных чугунных завитушек и, похоже, лежит тут совсем недавно, даже запачкаться не успел.

Вердзари не придал бы этому никакого значения и прошел бы мимо, но Ронда вдруг остановилась и начала обнюхивать веревку, крутиться вокруг нее, заставив его вернуться. Собака негромко тявкает, и комиссар, чтобы ее успокоить, подбирает веревку и машинально сует в карман. При этом он замечает, что веревка мокрая. В котором часу шел дождь? - тут же спрашивает он себя. Ах да, это было в половине десятого - по второй программе показывали фильм.

На аллее, ведущей к флигелю, он видит машину с римским номером, стоящую позади ярко-желтой малолитражки. Прямо-таки ослепительно-желтый: сразу хочется вспомнить, где он видел такую, и притом совсем недавно. Машины такого цвета встречаются нечасто.

Он заинтригован, однако, поскольку надо с чего-то начинать, идет дальше, стараясь ступать как можно осторожнее, чтобы крупный гравий на дорожке хрустел не так громко.