Выгон

Наутро после шторма я гуляю по побережью в поисках вынесенного на берег плавника или какого-нибудь сокровища. Мне везет, и я нахожу кое-что необычное: по другую сторону забора, недалеко от берега, – тюлень, которого, возможно, выбросила на пляж мощнейшая волна. Одинокий малыш, сбившийся с пути.

Так и меня – уже девять месяцев как трезвую, потрепанную, но дочиста отмытую, отшлифованную, будто галька, – выбросило на этот остров. Я вернулась в конце тяжелого года домой, туда, где дуют создавшие меня ветра, туда, где морская соль просыпалась мне на раны. Я начала с чистого листа, но не уверена теперь, что делать со своей жизнью, так что собираюсь для начала просто быть полезной, в короткие светлые часы помогать возводить стены, а ночи проводить в фургоне.

После пятидесяти четырех дней непрерывных дождей, после мрачного декабря, который подарил нам лишь восемь солнечных часов, январь побаловал чудесными днями и сказочными закатами, отражавшимися в спокойном море. Мама отвезла меня с сумками на ферму; я рада, что могу чем-то помочь. Папа мне раньше показывал, как класть каменные ограды. Это дело небыстрое. Ограда обычно состоит из двух стен с плоскими внешними поверхностями, которые сверху соединяются большими глыбами, а пространство в середине, между стенами, заполняется мелкими, свободно уложенными камнями. И хотя чинить сломанную ограду проще, чем строить с нуля, это невозможно делать так же отвлеченно, на автомате, как укладывают шлакоблоки. Постоянно приходится визуализировать будущую стену и принимать решения. Я отбираю неровные камни, оцениваю их форму и размер, собираю уникальный объемный пазл, который должен быть долговечным.

Камни тяжелые и древние, и современные технологии кажутся по контрасту с ними какими-то хлипкими. Я приношу с собой цифровой фотоаппарат и киянку. Присев за стеной на перекур, я наблюдаю за коротким путешествием солнца по южному небу, от залива Скейл и холмов Хоя до горизонта Атлантического океана: когда солнце садится за ним, я уже не вижу свои камни. Я начинаю мыслить десятилетиями и веками, а не днями и месяцами. Я думаю о людях, которые строили те древние, первоначальные ограды, в дни, когда работников на ферме было гораздо больше. Мне интересно, простоит ли возведенное мною сооружение столь же долго. Сама я порхала и дрейфовала, но моя стена должна быть вечной.

В затухающем свете дня ферма выглядит как пространство вне времени, и вот из тумана выходят две огромные лошади, как странники из другой эпохи. Помню, в дни моего детства на побережье находили кости: фермеры, вынужденные заменить лошадей на тракторы, пристрелили их и бросили там же. В стихотворении «Лошади» оркнейский поэт Эдвин Мюир описывает незнакомых лошадей, возвращающихся после какой-то будущей катастрофы. Вот и две здешние лошади породы клейдесдаль жуют траву на папином поле на утесе, – они вернулись, совсем как в стихотворении.

Я наконец-то завершила работу: последний верхний камень водружен на место и соединяет две стороны стены, и теперь можно улечься на ограде на спину, свесив голову вниз. Я любуюсь перевернутым небом, как будто смотрю на него сверху. Так оно выглядит глубже и шире, чем обычный двухмерный свод. Тропинки облаков пересекают земную атмосферу.

Я учусь различать облака, наблюдаю за ними, как другие выслеживают птиц. В международной классификации облака различают в зависимости от рода, отряда и вида, используя латинские названия. Так, высокие легкие облака называются cirrus, перистые, а похожие на рыбий скелет – vertebratus, хребтовидные. Stratus – слоистое, серое, невзрачное, цельное облако, которое мы часто видим в это время года, – может быть opacus, непросвечивающим, или translucidus, просвечивающим, в зависимости от того, пропускает ли оно солнечный свет. Как-то днем мне повезло увидеть редкое лентикулярное облако в форме сигары.

Особенно меня заинтересовал лишь недавно обнаруженный метеорологический феномен: облако noctilucent, буквально «ночное светящееся», самое высокое, встречающееся крайне редко и парящее в верхних слоях атмосферы. В отличие от большинства облаков, оно состоит из кристалликов льда, а не из капель воды. Обычно его не видно, но примерно в середине лета, сразу после заката, в глубокие сумерки, особый наклон Земли позволяет такому облаку поймать последний лучик солнца.

Иногда ночное светящееся облако также называют космическим. Первые записи о нем относятся к 1885 году – это было два года спустя после извержения Кракатау. Возможно, оно состоит как раз из кристалликов льда, сформировавшихся вокруг частиц пыли из вулканов, метеоров или выхлопов космических челноков. Мне нравится думать о том, что загрязнение тоже может давать жизнь чему-то красивому.

Несмотря на то что идея классифицировать постоянно меняющиеся облака абсурдна, попытки дать им определения открывают для меня новые способы мышления, заставляют задуматься о красоте Оркнейских островов с их постоянно меняющимся климатом, представить дождь как рассыпающееся облако.