Если Амелия доверяет Эмили, она отдает ей все четыре пирожных. Значит, у Эмили их будет целых двенадцать. Если Эмили оправдает доверие, она вернет половину, и у обеих будет по шесть! Когда за актом доверия следует взаимность, обе стороны максимально выигрывают, и «в королевстве воцаряется мир».
В реальной жизни пирожные символизируют все, чем обмениваются близкие люди, – деньги, время, внимание, непосредственно пирожные, сочувствие и поддержка в непростых переживаниях. Это последнее «пирожное» – самое главное. Если мы делимся с кем-то нашими сложными чувствами – злостью, грустью, болью – и этот человек эмоционально присутствует рядом, «включается» в нас без осуждения и нападок, то нам легче пройти сквозь этот туннель, прожить чувство до конца и освободиться от него.
Фактически, доверие – это ответ на простой вопрос: «Ты со мной?»[181]
Надежные люди не бросают друг друга, и на взаимном доверии благополучие обоих многократно растет.Но давайте представим, что у Эмили предменструальный синдром и она проголодалась до чертиков. Двенадцать пирожных – и ни одним меньше! Она уминает их за один присест, не выходя из лаборатории, а потом бежит довольная домой, оставив Амелию с разбитым сердцем и совсем без пирожных.
Этот печальный исход запускает цикл стресс-реакции. Амелию может, например, охватить жажда мести. Но в реальной жизни это не самый удачный вариант реакции на предательство, и люди нечасто к нему прибегают. Вероятнее всего – и это будет правильно – Амелия побредет домой и поделится с мужем открытием, что ее доверие было жестоко обмануто! Будучи хорошим парнем, он засучит рукава и испечет ей целый противень пирожных, потом позовет гостей, и они тоже придут не с пустыми руками. Все дружно согласятся, что Эмили – последняя жадина. Наконец, справившись с бушующими гормонами, заявится сама Эмили с сумкой пирожных наперевес, станет долго извиняться и пообещает, что больше такого не повторится. Доверие будет восстановлено, и сфера любви снова станет надежной[182]
.С другой стороны, Эмили может сказать: «Прости, но пирожные – моя слабость, ничего с собой не могу поделать». Амелия все равно ее простит, но будет права, если отодвинет Эмили на самый край сферы.
Какой-нибудь нахал снаружи сферы заявит Амелии: «А что ты хотела? Раздаешь свои пирожные направо и налево. Это жизнь!» Вот поэтому он и снаружи. Люди, которые не доверяют и не оправдывают доверие, лишь вытягивают энергию, а сфера любви – пространство для ее генерации.
Давайте немного отвлечемся и посмотрим, как связаны доверие и искренность.
Искренность означает «полностью быть собой» и делиться самым сокровенным, включая то, что делает тебя уязвимой[183]
. Искренность требует доверия. Нужно твердо знать, что человек, которому ты открываешься, не отвергнет и не предаст. Многие книги по самопомощи (а также, обратите внимание, по маркетингу и продажам) убеждают в том, что быть искренней полезно и выгодно.Однако стратегическая
Корректное, социально приемлемое выражение гнева – как правило, его подавление – никак не назовешь искренностью, ведь мы не делимся своими чувствами на сто процентов. И это одна из граней доверия. Быть надежной – значит соответствовать ожиданиям и держать себя в руках, то есть вести себя как надо.
Искренность приходит с небольшим запозданием. Вечером вы садитесь в обнимку с телефоном и изливаете душу подруге: вам так хотелось устроить форменный погром, но пришлось изображать светскую леди! Искренность проявляется в ваших слезах, которые пришлось тщательно скрывать, чтобы дочь никогда не узнала, какой ценой вам дался этот вечер.
Что происходит с вашей подругой? Она получает пирожные ваших противоречивых эмоций и возвращает их, приговаривая: «Зато
Когда люди внутри сферы относятся к нашим негативным эмоциям тепло и с пониманием, а мы отвечаем им взаимностью, сфера становится все прочнее.
Психолог Блайт Мак-Викер Клинчи обозначает два противоположных типа информации: «раздельное знание» и «общее знание».
В первом случае вы выделяете идею из контекста и оцениваете ее в категориях внешних правил. Эти правила доказали свою огромную мощь как инструменты научного прогресса. Однако ее описание, сформулированное в 1996 году, звучит весьма заносчиво для XXI века.