Выход

Затем уже по конвейерной ленте меня вместе с собутыльниками – предварительно избавив нас от воды сей, в услугах коей боле не нуждались, – отправили на принудительный шопинг, благодаря чему каждый обзавелся шипучим напитком темного цвета и аксессуарами в виде крышки на конец, для верности, и красочно исписанного рунами жилета, он же букварь со священным текстом.

Это мгновение, когда ты обрела свой окончательный вид, навсегда остается в памяти. Ты словно ребенок, которому впервые доверили самостоятельно сходить в магазин. (На лице сдержанная – это пробудившееся взрослое начало усмиряет восторженное дитя – и пронизанная собственного достоинства улыбка, а в руке аккуратно сложенный список покупок, следуя которому корзина от стеллажа к стеллажу набирает в массе. Все идет прекрасно вплоть до подхода к кассе, где взгляд ребенка привлекает на себя маленькая безделица, типа шоколадного батончика, – его рука успешно перебарывает пару выпадов в ее сторону, но все же не удерживает влекомый порыв и хватает лакомство. Ну а чего вы хотели? Не все сразу.)

Первое, к чему любознательность подтолкнула меня, это крышка, извещающая, когда я появилась на свет, и – о боги! – предрекающая точную дату смерти (не иначе как прижизненный портативный памятник). Правда, не моей – тут можно расслабиться, – а вынашиваемого плода, которому на все про все – соблазнение клиента – дается двенадцать месяцев, но, так как искусство обольщения дело не простое, без моей помощи ему не справиться: кто бы там что ни говорил про важность того, что внутри, на оболочку люди смотрят почаще.

Исследовав свой горловой убор, ничего не осталось, кроме как проштудировать этикетку. Тут я почитай познала, что из себя представляю. Кола. Классическая. Газированная. Водоизмещение – два литра. (Ну что сказать, богато и со вкусом.) Так, что еще? Ага: «Переработай меня». Хм, а среди нас, оказывается, затесался юморист. (К сведению, каждая продукция, на которой имеется шутка, осознает, что выкупить ее будет непросто.)

Покончив с фасадом, настал черед оборотной стороны. И, как и в каждом доме, он резко контрастировал с лицевой. Но, если хочешь как можно точнее узнать, что скрывается за добродушной улыбкой хозяина, нет ничего лучше, как заглянуть в эту часть строения.

Никаких красочных рисунков – не считая заповедей, – только важное: состав, пищевая ценность, хранение, производство, где, с разрешения кого, юридический адрес, страна, область, район, город, улица, номер горячей линии и т. д. и т. п… Да уж, помереть от скуки можно. Волей-неволей отводишь фокус внимания, чтобы туда больше не глядеть, вот хотя бы на обложку: она совсем другое дело, – да, низкосодержательно, но зато не наводит на тягостные мысли.

Может, потому все товары на первых порах и насыщены жизнерадостностью да надеждой, так как дизайнерский логотип и информация, сопровождающая его крупными буквами, настолько поражает их своей легкостью и красочностью, что в результате затуманивает саму их суть, да еще, как на зло, преподносимую мелким шрифтом. Но так, наверное, оно в жизни всегда и бывает.

Взять хотя бы супермаркет, где все являли собою неиссякаемый источник позитива. Каждый, помимо содержимого, был полон перспективой привлечь потребителя о двух ногах и быть отмеченным пальцами первенства, плюхнуться в корзину и оказаться на кассе, чтобы кассир напоследок считал твой особый штрих-код и окончательно передал в руки новоиспеченного владельца, с которым ты в один голос напоследок произнесешь: покедова.

Казалось, ничем не нарушить эту («От каждого по вкусам, каждому по потребностям») идиллию – бывшую не чем иным, как побочным продуктом наших грез. Нас тогда можно было уподобить пианино, на котором сутки напролет воспевают радость жизни, где каждый товар соответствует одной взятой клавише, что привносит собственную ноту в разнообразие звуковой палитры. Но музыке не суждено было жить вечно: пианино расстроилось – по вине одной Мятной Жевательной Резинки.

Увидеть мне ее не довелось, как и услышать. Нас разделяли более десятка метров, но, благо в глашатаях недостатка не было, ее слова дошли до всех прилавков абсолютно всех отделов. Из них следовало, что три дня тому назад и она не отставала от нас и с тем же пылом витала в облаках на полке у кассы, пока в одну из смен не приглянулась молодой кассирше, из нагрудного кармана которой она тогда и глаголила. Жвачка поведала о переполнявшей ее любви к людям, о желании стать полезной, дарить им свежее дыхание и белоснежную улыбку, как того обещала реклама. Но все ее надежды лопнули, даже как следует не надувшись, – мир за дверями супермаркета оказался отличным…