Выносливость. Разум, тело и удивительно гибкие пределы человеческих возможностей

В каком-то смысле представление о человеке как о машине теперь вышло далеко за пределы того, что первоначально представлял себе Хилл. «Конечно, в легкой атлетике важно нечто гораздо большее, чем просто химия»[66], — с энтузиазмом признавал он в свое время, отмечая важность «моральных» факторов, то есть «твердости характера и опыта

[67], которые позволяют одному индивиду “исчерпать себя” в гораздо большей степени, чем другому». Однако было понятно: по-прежнему сильно стремление сосредоточиться на измерении того, что можно подсчитать, в ущерб тому, что казалось абстрактным. Ученые постепенно совершенствовали свои модели выносливости, включив в них другие физиологические переменные, такие как экономичность и «степень использования» наряду с VO₂

max — эквивалентом учета экономии топлива автомобиля и размера его бензобака в дополнение к просто лошадиным силам.

Именно в этом контексте Майкл Джойнер предложил свой ныне знаменитый мысленный эксперимент 1991 года относительно самого быстрого возможного марафона. Неугомонный студент Джойнер (при росте 1,98 м и физической выносливости, которая в итоге позволила ему пробежать марафон за 2 часа 25 минут; он полагал, что мог бы стать довольно хорошим пожарным) в конце 1970-х оказался на грани отчисления из Университета Аризоны[68] и примерно тогда же проиграл забег на 10 км аспиранту из университетской Лаборатории физической нагрузки и науки о спорте. После забега аспирант-победитель убедил Джойнера добровольно стать подопытным кроликом в одном из экспериментов лаборатории. Классическое исследование в итоге продемонстрировало, что анаэробный порог — наивысшая скорость, которую вы можете поддерживать, не вызывая резкого повышения уровня лактата в крови, — удивительно точный параметр для расчета предполагаемого времени прохождения марафонской дистанции. Начало было положено, и у Джойнера, ставшего добровольцем в лаборатории, начался новый неожиданный виток карьеры, который привел его к должности врача-исследователя в клинике Мэйо, где сейчас он является одним из наиболее широко цитируемых в мире экспертов по пределам человеческой деятельности.

Это первое исследование анаэробного порога дало Джойнеру представление о перспективах физиологии в прогнозах спортивных результатов. Возможность при помощи мистического лабораторного теста выявить в группе спортсменов, тренирующихся на выносливость, победителя или, по крайней мере, примерно предсказать, в каком порядке они придут к финишу, была заманчивой. И когда десять лет спустя Джойнер наконец довел этот ход мысли до логического конца, он пришел к очень конкретному числу — 1:57:58. Это было нелепое, смехотворное число, своего рода провокация. «Либо генетика, необходимая для создания такой производительности, чрезвычайно редка, — писал он в своих выводах, — либо наш уровень знаний о том, что определяет человеческую производительность, недостаточен».

К пятьдесят шестому дню одиночного трансантарктического путешествия Генри Уорсли подошел в очень тяжелом физическом состоянии. Он был страшно измотан. Проснувшись утром, путешественник почувствовал себя хуже, чем в какой-либо другой день экспедиции: всю ночь он не спал из-за болей в желудке, и бессонная ночь оставила его совсем без сил. Уорсли встал и вроде начал день как всегда, но через час сдался и проспал остаток дня. «Иногда приходится прислушиваться к своему телу», — признался он в своем аудиодневнике.

Поскольку Уорсли был более чем в 320 км от места назначения и уже отставал от графика, в десять минут первого ночи он встал, собрал палатку и отправился в путь под незаходящим полярным солнцем. Он приближался к высшей точке маршрута, поднимаясь по массивному ледяному гребню, известному как Купол Титана, на высоте более 3000 м над уровнем моря. Разреженный воздух заставлял его часто останавливаться и восстанавливать дыхание. Нарты вязли в похожем на песок снегу. Долгие часы он медленно продвигался вперед. К четырем часам дня, вымотавшись до предела, Уорсли прошел за шестнадцать часов чуть больше 25 км (16 миль, по одной за час). Он надеялся перейти с 89° ю. ш. — самой близкой к Южному полюсу параллели — на 88°, но был вынужден остановиться в одной миле от цели. «В баке ничего не осталось, — рассказал он. — Я был совершенно пуст».

На следующий день наступило 9 января — день, когда в 1909 году Шеклтон, как известно, повернул назад, отказавшись от достижения Южного полюса. «Живой осел лучше мертвого льва, не так ли?» — сказал Шеклтон жене, вернувшись в Англию. Уорсли разбил лагерь всего в 55 км от широты, где Шеклтон повернул назад, и отметил годовщину маленькой сигарой (которую он держал в зубах с щербатой усмешкой, поскольку потерял передний зуб несколькими днями ранее, надкусив замороженный энергетический батончик) и глотком шотландского виски Dewar’s Royal Brackla, бутылку которого протащил через весь континент.